Читать книгу "Через не хочу - Елена Колина"

— …Нина, я говорю с тобой предельно откровенно — ни при каких условиях ни капли. Ни грамма алкоголя. Ты должна помнить — у тебя есть твоя дурная наследственность. У тебя есть и наша, очень хорошая наследственность. Например, лидерские качества передались тебе по наследству, как Алене. Ты можешь добиться успеха, стать партийным или советским работником, депутатом… Я считаю необходимым подчеркнуть, как мы тебя ценим, твою послушность, ответственность, исполнительность, желание помочь. Ты оказалась хорошей девочкой.

Ольга Алексеевна интонационно поставила точку, считая, что справилась и даже провела этот разговор с блеском, но Нина смотрела на нее, будто чего-то ждала — чего она ждет?

— Что я еще могу тебе сказать?.. Так сказать, выразить… — Помедлив, Ольга Алексеевна наконец нашла слова: — Ты стала нам как своя.

Нина подалась к Ольге Алексеевне — может быть, она захочет ее обнять, совсем незаметно подалась, чтобы не ставить ее в неловкое положение, — может быть, она не захочет ее обнять, и расплакалась. От счастья — в семье плескалось такое огромное море любви, а Нина всегда сидела на берегу, и вдруг она стала им «как своя»! От обиды, что ею довольны, как приблудным щенком, который оказался — молодец, не писает в квартире. И почему-то от жалости к Ольге Алексеевне.

…Нина — про любовь, Ольга Алексеевна — про хорошее поведение, Нина — про маму, Ольга Алексеевна — про Ленина… Этот неестественный, даже абсурдный разговор, хочется спросить — что это было?.. Сознательное желание запутать девочку, вершина уклончивой дипломатии Ольги Алексеевны, или «ты мне про Фому, а я тебе про Ерему»? Ольга Алексеевна сказала, что у Нины есть хорошая наследственность, есть и дурная, как у собаки в «Мери Поппинс» — одна половина Лучшая, другая Худшая, подчеркнула, что Нинина хорошая наследственность — их, но почему бы ей в таком случае не признаться, что Нина ее родная племянница?..

После этого исторического разговора по душам Нина окончательно уверилась в одном: Ольга Алексеевна так и не простила ее маму за то, что та родила ее от Андрея Петровича.

…Нужно же, в конце концов, написать это сочинение! Нина начала писать: «Наташа Ростова — центральный женский персонаж романа „Война и мир“. В образе Наташи Ростовой Толстой воплотил свое понимание места женщины в обществе и в семье…»

— Ненавижу Наташу! Притворяется наивной, а на самом деле просто хищная самка, выбирает самого лучшего самца… Что, разве нет? Не князь Андрей, так Анатоль Курагин. Не получилось ни с тем, ни с другим, тогда с Пьером… — пробурчала за ее спиной Алена.

Нина не ответила. «Толстой знакомит нас с Наташей в том возрасте, когда в ней происходит становление личности. От этого периода в жизни каждого человека зависит его будущая жизнь…» …С некоторых пор Алена слишком часто и горячо говорит «ненавижу!».

Нельзя сказать, что сама Нина любила всех, кто встречался на ее пути, — так уж и всех! Нина, например, ненавидела Толстого. Как несправедливо он в «Войне и мире» обошелся с Соней! Легкомысленной Наташе — все, и любовь родителей, и князь Андрей, а хорошей Соне — ничего, ей даже нельзя выйти замуж за Николая Ростова. Всем дается, а у нее все отнимается! Потому что она безродный подкидыш, ее никто не любит. Как сама Нина… Не может она больше терпеть сжатые губы Ольги Алексеевны, ее взгляд мимо нее… Не может!.. И что сделала плохого, не знает. Может быть, просто подойти к Ольге Алексеевне и спросить: «Что я сделала?» …Нет, нельзя. Если бы Ольга Алексеевна хотела, она бы сама сказала, а она молчит и ненавидит. Может быть, просто подойти и сказать: «Простите меня…»

— Нина, где моя розовая кофта? — спросила Алена.

— Розовая кофта уже три дня лежит в неглаженном белье, — строго сказала Нина. — …Кстати, на этой неделе твоя очередь гладить.

…Для того чтобы жить в чужой семье, Нине нужно было быть хорошей и незаметной, жить в тени девочек, не выдвигаясь на первый план. Быть хорошей получалось у Нины совершенно естественно, но незаметной?! Трудно представить более непримиримое противоречие, чем Нинина природная сущность и обстоятельства жизни, — как может быть незаметной девочка, имеющая прозвище Родина-мать? Природу не спрячешь, Нина была Родина-мать, и Родина-мать перла из нее на каждом шагу.

Добытое Аленой ценой ожога знание о том, что Нина им двоюродная сестра, привело к всеобщей ажитации «мы три сестры!», но для того чтобы мирно жить, рядом спать, вместе есть, делать уроки, в общем, плавать в одних водах, ежесекундно касаясь друг друга бортами, захотеть быть сестрами недостаточно. Необходимо было разделить роли. Где Нинино место в этом симбиозе? Между Аленой и Аришей? Невозможно. Алена с Аришей — близнецы, при всей своей противоположности как будто один человек, между ними Нине места нет. Рядом с ними? Но Нина не старшая сестра, по определению главная, и не младшая, опекаемая. Ариша, нежно-голубое облачко, безусловно, самая любимая; Алена, от которой искры летят, бесспорно, главная. Второй главнокомандующий этой армии без надобности, кем же может быть Нина Родина-мать?

Ответ нашелся сам собой, Нине удалось соотнести ее природную сущность с предлагаемыми обстоятельствами. Нина стала главнокомандующим по быту.

А ведь что такое быть главной по быту? Для Нины это означало не лезть на первый план, но просто там быть, организовывать все наилучшим образом, брать на себя ответственность — руководить вроде бы по мелочам, но каждую минуту. Нина покрикивала, ворчала, требовала — не забудь, положи на место, убери, сними, надень, быстро!.. Нине тем более была свойственна какая-то неординарная любовь к порядку — она помнила расположение посуды в кухонном шкафу, книг на полке, свитеров в шкафу, как будто сфотографировала глазами, и все всегда должно было лежать, стоять, висеть на своем месте по цветам, размеру и в строгой симметрии. Она раскладывала Аленины и Аришины тетради в аккуратные стопочки, учебники строго параллельно тетрадям, чуть ли не проверяла их портфели. Особенно ревностно она относилась к порядку в шкафу — ею был заведен порядок отчасти даже патологический: у каждой трусики к трусикам, колготки к колготкам, лифчик к лифчику… Ариша, в портфеле которой только что змеи не ползали, и Алена, норовившая выхватить колготки из Аришиной стопки, ее побаивались. Таким образом, девочки стали как бы ее балованными детьми: Алена — горячей балованной дочкой, Ариша — нежненькой балованной дочкой. Ариша с удовольствием забралась к Нине на ручки, стала еще более беспомощной, Алена — еще более небрежной, и получилась чудная равновесная конструкция: «Алена — великолепная, Ариша — любимая, Нина — разумная», и в этой конструкции никто не главный, у каждой своя роль, и без каждой не обойтись.

И Ольга Алексеевна привыкла полагаться на Нину во всем, что касалось быта, не замечая, что Нина и девочки в одной семье живут немного по-разному, даже в мелочах — особенно в мелочах.

Нина старалась жить не широко. Нет, никто ее не ущемлял, не попрекал куском хлеба, не заставлял донашивать старые вещи — ничего такого, что случается с сиротой в сказках, не было и в помине. Нина сама старалась жить не широко.