Читать книгу "Записки следователя - Лев Романович Шейнин"

Леньку с трудом оторвали от агента.

Приказ был точно выполнен – Ленька даже не был ранен. Потом его снова судили. Перед открытием судебного заседания Ленька через начальника конвоя вызвал следователя, который вел его дело.

– Очень большая просьба есть, – сказал он следователю с вымученной улыбкой. – Мне несколько дней жить осталось: сами понимаете, от расстрела два раза не бегут, как человека прошу вас, гражданин следователь…

И он неожиданно впервые заплакал. Потом, успокоившись, просил разыскать одну даму, по имени Валентина Ивановна, которую он видел тогда в ресторане.

– Передайте ей, – сказал он, – пусть придет на суд, пусть сядет впереди. Видеть ее хочу, еще раз взглянуть. Передайте, пусть непременно придет – я люблю ее…

«Музыкальная» натура

– Встать, суд идёт!..

Публика, находившаяся в этот день в судебном зале одного из народных судов Москвы, встала. Из совещательной комнаты вышли совсем ещё молодой, розовощекий судья и двое народных заседателей: пожилой мужчина и молодая быстроглазая девушка, ткачиха с Трёхгорки.

На скамье подсудимых сидел худощавый человек лет тридцати, в щегольском, но изрядно помятом костюме какого-то лимонно-бананового цвета. Рядом с ним стояли два конвоира – подсудимый был под стражей.

Судья открыл заседание, объявил состав суда и предложил секретарю огласить обвинительное заключение.

Пока секретарь привычным, монотонным голосом читал, публика с интересом слушала. Обвинительное заключение довольно сухо и кратко повествовало, что подсудимый Гельд Сергей Владимирович, имеющий судимости за кражи и грабежи, обвиняется в ряде мошеннических действий и подлогах.

Подсудимый слушал обвинительное заключение, чуть заметно покачиваясь, полузакрыв глаза, и было похоже, что он наслаждается каким-то давно знакомым и любимым мотивом.

– Подсудимый, встаньте, – сказал судья, когда обвинительное заключение было прочитано. – Признаёте ли вы себя виновным?

Подсудимый спокойно встал, откашлялся и… запел. Да, запел арию Германа из «Евгения Онегина»:

Онегин, я скрывать не ста-а-ну,

Безу-у-мно я люблю Татья-ну…

Судья густо покраснел и от неожиданности потерял дар речи. Пожилой заседатель побагровел и с выпученными глазами смотрел на поющего подсудимого, смешливая ткачиха не выдержала и фыркнула. В публике начали смеяться.

Наконец, придя в себя, судья сердито произнёс:

– Подсудимый, призываю вас к порядку! Не забывайтесь, иначе я выведу вас из зала.

В ответ молодой человек оборвал арию, но тут же перешёл на мотив из «Весёлой вдовы». Звонки и возгласы судьи действия не возымели, и подсудимый заливался соловьём.

Окончательно растерявшись, судья объявил перерыв и через несколько минут огласил определение суда.

– Принимая во внимание, – прочёл он, – что подсудимый Гельд не отвечает на вопросы, а также поёт, что указывает на невменяемое его состояние, исключающее нормальное рассмотрение дела, суд на основании статьи 24 УК определил: дело слушанием приостановить, а подсудимого направить для освидетельствования в институт судебно-психиатрической экспертизы…

Дальнейших слов публика не расслышала, так как именно в этот момент подсудимый грянул арию Фигаро. Потом, перестав петь, он закурил, крепко затянулся, сплюнул и бодро зашагал.

Нет нужды подробно рассказывать, как вёл себя Гельд на экспертизе. Он, поочередно впадал то в буйное, то в подавленное состояние, плакал и смеялся, молчал и пел, категорически утверждал, что он родной сын Николая Романова Алексей, и на этом основании требовал предоставить ему хотя бы одну Тамбовскую губернию в безраздельное пользование.

Через месяц, признанный душевнобольным и помещённый для принудительного лечения в психиатрическую больницу, «музыкальный» молодой человек, известный под фамилией Гельд, бежал, как излагалось в работе дежурного врача, «в неизвестном направлении».

А вскоре после этого уголовная хроника Киева зарегистрировала дерзкое вооружённое ограбление одной квартиры, совершённое худощавым молодым человеком с изысканными, как рассказывали потерпевшие, манерами. Его удалось обнаружить и задержать, и он, признав себя виновным, скромно отрекомендовался: Вельд Сергей Владимирович.

Что ж, Вельд так Вельд. В киевской уголовной картотеке фамилия его не значилась, обвинение было доказано, вину свою он не отрицал. Дело было направлено в Киевский областной суд, и Вельд был приговорён к четырём годам заключения.

В лагере, где он отбывал наказание, Сергей Владимирович быстро снискал себе популярность как талантливый исполнитель цыганских романсов и оперных арий. Он выступал во всех концертах. И через пять месяцев бежал.

* * *

Когда в Ленинграде было обнаружено, что дефицитные электромоторы, фондов на которые тщётно добивались снабженцы многочисленных трестов, заводов и фабрик, сравнительно легко можно приобрести по повышенным ценам в некоторых магазинах, это обратило на себя внимание.

Расследование установило, что все эти электромоторы попали в Ленинград из Москвы, из Главэлектросбыта, за счёт фондов Главогнеупора, откуда путями поистине загадочными они поступали в промкомбинат Куйбышевского района якобы для перемотки. Оказалось, впрочем, что никакой перемотки эти моторы не требовали, так как поступали в исправнейшем состоянии, и что значились они перемотанными лишь для того, чтобы можно было повысить их цену. Получавшаяся таким образом разница целиком оставалась в руках предприимчивых комбинаторов из промкомбината и по 1750 электромоторам составила довольно круглую сумму. Поистине – перемотка.

Но когда это было установлено с полной ясностью, то осталось внести также ясность ещё в один вопрос: почему фонды на 1750 электромоторов попали вместо Главогнеупора в Москве в промкомбинат Куйбышевского района в Ленинграде?

Это был тем более законный вопрос, что Главогнеупор и промкомбинат ничего общего между собой не имели и иметь не могли; кроме того, в производственные функции промкомбината вовсе не входила перемотка электромоторов даже в том случае, если бы они действительно в такой перемотке нуждались.

Впрочем, последнее обстоятельство особенно не удивило работников следственного отдела Прокуратуры СССР, занявшихся этим делом: к тому времени уже было с предельной точностью установлено, что в промкомбинате Куйбышевского района творились и не такие чудеса – ворованная бумага, вискоза, трикотаж перерабатывались и сбывались по спекулятивным ценам этим любопытным промкомбинатом, под видом которого работала банда очень ловких и очень наглых жуликов.

Работники, которым было поручено расследовать эпизод с электромоторами, действовали методично и последовательно. Они шли за каждым мотором из промкомбината в трест, из Ленинграда в Москву, из товарной конторы Октябрьской железной дороги на завод, с завода в Главогнеупор, из главка в московскую контору, из московской конторы в отдел снабжения, шли и дошли из отдела снабжения в кабинет старшего инженера по высоковольтному оборудованию Вельдмана.

Впрочем, самого Вельдмана в кабинете уже не оказалось, так как к тому времени он был повышен в должности – назначен старшим инженером отдела оборудования Главснаба Наркомчермета.

Этому высокому назначению предшествовала подробная характеристика, представленная в отдел кадров Наркомчермета и подписанная главным инженером Главогнеупора и даже начальником отдела снабжения.

В этой характеристике горячо повествуется о том, что «Вельдман