Читать книгу "Дурень. Книга первая. Сашка - Андрей Готлибович Шопперт"

либо осенью, используя корни первого года. Но можно и весной следующего, тогда нужно выкапывать корни второго года. Кашу маслом не испортишь, зелья нужно будет тоннами для лечения, а потому лучше и осенью заготовить и весной. Организовать для сбора крестьян не проблема, но нужен руководитель сбора, ведь детей в основном отправят. Лучше знатока леса, чем кикимора ему не найти. А ещё, если себя за дурня не держать, то он соскучился по кикиморе. Одна на всем свете сейчас родная ему душа. Сестра не в счёт, она скорее матерью ему сейчас себя считает и у неё одна цель — опекать больного мальчика. Зять мужик неплохой, но Кох уже столько раз заставлял того глаза от удивления выпучивать, что лучше какое-то время контакты сократить. А то уже и не понятно, как свои знания и чудачества объяснять.

— Аня! Аня, ты где⁈ — возопил в очередной раз Сашка и вправду запаниковавший.

— Дурень, ты чего на весь лес орёшь, всех зайцев мне распугал.

Фух. Кох не испугался. Вздрогнул от неожиданности, но сразу в улыбке расплылся. Нашёл. Он её нашёл.

— Аня, я тебя нашёл, — так прямо и заявил.

— Нашёл? Дурень, это я тебя нашла. Ты чего тут ходишь, орёшь на весь лес?

— Тебя искал. Переодевайся иди, и нужно в Басково выбираться. Там пролётка есть. Нас отвезёт домой.

— Чего это нас. Я никуда не собираюсь, — фыркнула кикимора.

— Перестань. Ты мне нужна. Будешь в тереме жить, питаться нормально. Зима же скоро. Замёрзнешь тут, — Сашка стоял и лыбился, разглядывая кикимору. Она опять была в своём маскхалате, опять сучки и трава в волосах, опять зелёные круги под глазами. Красота!

— Вот дурень, чего скалишься, барчук? — Анна подошла и посмотрела на перемотанную белой тряпкой ногу Сашки. — Это в тебя этот изверг стрелял? Упекут теперь на каторгу! Туда ему гаду и дорога. Он… Ладно. Чего теперь. Бог шельму метит. Что делать собираешься? Смотрю, говорить получше стал. И сам вон куда забрался. Работает моё зелье?

Сашка в этом ключе о своём прогрессе не думал. Неужели то, что он стал почти нормально говорить и то, что теперь лёгкой тросточки для ходьбы хватает — это заслуга той зелёной сгущёнки, что ему шишига давала? Да, нет! Нет лекарства от строенной двадцать первой хромосомы. Это просто тренировки его.

— А что я у тебя делать буду? — кикимора встала и почти нос в нос уставилась на Сашку. Ух, а он уже почти забыл какие красивые у неё глаза. Золотые с несколькими зеленовато-коричневыми точками.

— Жить. Я тут… Ага… Ну, я вычитал в книге рецепт лекарства от холеры. В газетах пишут, что в этом году эпидемия холеры была только на юге, а в следующем году по всей России прокатится. Мы лекарства этого наделаем и продавать будет. И людей спасём и на жизнь заработаем. — А как ещё объяснить свои знания кроме газет и книг. Уж их-то в лесу кикимора точно не читает, — Анна, а ты грамотная?

— Немного. По буквицам слова складываю.

— Научу. Собирайся. Мне спешить надо. Дело есть одно срочное.

— Не, дурень, ты иди. Я через несколько дней сама приду. У меня тоже дело срочное есть.

— Точно придёшь? — забеспокоился Сашка, не ожидал отказа.

— Вот, дурень, конечно приду. Доделаю дела и приду. Деньги приносить? — она опять нос к носу встала и в глаза Сашке своими глянула.

— Возьми, купим тебе одежду на зиму.

— А вольную?

— И вольную купим. Я тебя ждать буду. Один теперь в Болоховском жить буду. Да, ты только скажи, куда идти, а то я заблудился.

— Дурень!

Событие пятидесятое

Люди… ищут пути на небо по той простой причине, что они сбились с дороги на земле.

Георгий Валентинович Плеханов

Проснулся Кох от ощущения взгляда. Проснулся, привстал на локте и чуть не обделался от страха. В комнате была практически полная темнота, за шторами небольшим серпом прорывался иногда из-за туч месяц, но и стекла не сильно прозрачные, и шторы шёлковые часть света задерживали, так что света от окна поступало чуть. И в этом слабом свете, почти в полной темноте рядом с ним на кровати угадывался силуэт человека. Человек лежал на подушке и смотрел на Сашку. Слабенький свет всё же отражался от белков глаз.

— Я пришла, дурень, — произнёс чёрный силуэт в полуметре от Коха.

— Фух. Анна! Ну ты напугала меня. Так заикаться начну…

— Вот, дурень, ты и так заикаешься. Замёрзла я, дождь на улице.

— Я сейчас свечку зажгу…

— Не надо, я мокрое платье сняла. Пялиться будешь.

— А ты чего заикаешься? — кикимора и правда говорила странно, на заикание похоже.

— Замерзла же, говорю. Я под одеяло залезу? — она шебуршнулась там.

— Хм. Залезай.

— Только ты за титьки меня сразу не хватай. Бр, холодно. Дурень, обними меня, — девушка повернулась к нему спиной и тоненькой худенькой льдинкой прижалась к Сашке.

Кох не знал куда руки деть, но потом насмелился и обнял трясущуюся кикимору.

— Не хватай за титьки!

— Грею.

— Греет он! Спи давай. Тёплый ты, дурень. Хороший и тёплый, — шишига поворочалась немного, стараясь вжаться в Сашку, и затихла.

— Аня а ты…

— Спи. Устала я и замёрзла. Утром поговорим.

Кох поплотнее прижал правой рукой девушку к себе за плечи и не удержался, рука скользнула к маленькой холодной груди.

— Дурень! Ну, ладно, тёплая какая ладошка. Спи.

Шишига ещё чуть поворочалась, как можно плотнее прижимаясь к Сашке и затихла, а вскоре и засопела. Уснула. А Сашке не спалось, давненько он с восемнадцатилетними девушками в обнимку не лежал. Женился на двадцатитрехлетней, в танковом училище как-то не сложилось в Харькове зазнобу завести, так что с восемнадцатилетними и не спал, обнявшись, ни разу. Сейчас юношеские гормоны взыграли и сделали своё дело, кровь по жилам разогнав и кое-куда загнав. Как тут уснёшь?

Чтобы отвлечься, Кох стал проделанную уже работу в имении на виртуальных счётах костяшками вправо отмерять, а то, что не успел, в голове прокручивать, как бы быстрее и лучше сделать.

Это не придурь какая была, а привычка. Давно, как-то лет пятнадцать назад, когда он устроился на новый питомник, ему бухгалтерша подарила счёты древние деревянные, мол люди будут заходить в кабинет,