Читать книгу "Южная Африка Инк. Империя Оппенгеймера - Дэвид Паллистер"

потребления, были связаны с экономическими императивами. Он был не одинок, опасаясь последствий провала. Чарльз Барлоу, глава одного из главных конкурентов Anglo, выразился определенно: "Не менее важно создать черный средний класс, если Южная Африка хочет добиться успеха в продвижении свободного капиталистического общества всеми слоями населения в противовес левым режимам стран, окружающих Южную Африку, со всеми их известными неэффективностями".

Через десять лет после того, как Гарри Оппенгеймер получил контроль над компанией Anglo, молодой чернокожий южноафриканский фотограф Эрнест Коул после выполнения задания журнала Drum в середине 1960-х годов графически описал некоторые из условий, которые он обнаружил на золотых приисках:

 

Я решил узнать больше о шахтах и в последующие годы побывал в десяти или более крупных шахтных комплексах в Рэнде. Иногда я заводил дружбу с африканским охранником у ворот, который пропускал меня внутрь. Иногда я появлялся так часто, что охранники думали, что я там работаю. Когда я входил, мне редко мешали. Для белых охранников, как и для служащих шахты, я был просто еще одним кафиром, и они не обращали на меня никакого внимания. В результате у меня была большая свобода видеть то, что я хотел видеть. Условия жизни людей, работающих на шахтах, почти не поддаются воображению - хуже, чем в худших трущобах Йоханнесбурга. Шахтеры живут в длинных кирпичных домах с крышами из рифленого железа. Они живут по двадцать человек в комнате размером восемнадцать на двадцать пять футов. У каждого человека есть бетонная кабинка, на полу которой стоит кровать. Мебель в общей комнате - несколько деревянных столов и скамеек - сделана самими жильцами. Нитяные туники и брюки висят повсюду, это джунгли одежды. Самое большое уединение, которое может получить человек, - это повесить одеяло.

 

Сантехника не только древняя, но и неадекватная. Душевые переполнены мужчинами, которые пытаются принять ванну, пока остальные стирают свое скудное белье.

Еда? Спросите мужчину, на что похожа еда, и он ответит: "На корм свиньям". Во время обеда мужчины выстраиваются в очередь, чтобы их порции раздал работник кухни, который с помощью лопаты разгребает кашу по тарелкам. Каждый мужчина должен предъявить трудовой билет; есть могут только те, кто работал.

Завтрак - в 5 утра, состоит из кислой каши и кофе. Обед, после окончания первой рабочей смены между 13 и 15 часами, - это ньюла, рагу из капусты, моркови и других овощей, а иногда и мяса. Мужчины собираются в своих душных комнатах, чтобы поесть, или сидят на корточках под открытым небом. Столовой нет, хотя есть бар, где подают пиво и крепкие спиртные напитки. По возможности мужчины выходят за пределы комплекса, чтобы купить дополнительные продукты - например, кукурузную муку, - которые они готовят сами. Воскресенье - выходной день шахтеров, но скука делает этот день едва ли не самым худшим из всех. Оторванные от своих семей, с практически отсутствующими местами отдыха, мужчины в основном сидят за пределами своих комнат, ничего не делая. Некоторые спят. Другие решают прогуляться или пришить новые заплатки к своей поношенной одежде.

Чтобы развеять скуку, некоторые мужчины участвуют в программах племенных танцев - так называемых "танцах шахт", - которые являются большим туристическим аттракционом для белых, приезжающих в Йоханнесбург. . . . Входной билет не оплачивается, но это не более чем справедливо, если учесть, что исполнителям не платят, а зрителей предупреждают табличками на стенах, чтобы они не бросали на арену даже несколько монет в качестве чаевых.

Формально рабочие вольны в свой выходной день посетить близлежащие городские корабли, но мало кто это делает. Зачастую это простые, неопытные парни, которых впечатляют витиеватые лекции компании об опасностях города с его грубыми бандами цоци и больными женщинами.

Так проходят их пустые и неразличимые дни, их обрезанное существование, их тесная и обращенная внутрь жизнь. В условиях отсутствия женщин гомосексуальность широко распространена. В шахтерском языке есть даже слово, обозначающее сон с другим мужчиной: matamyola. Руководство шахты потворствует и поощряет это, а грубые шутки о матамиоле встречаются довольно часто.

 

Традиционно рабочая сила на шахтах привлекалась из других стран. В 1973 году только 21 процент чернокожих шахтеров были родом из Южной Африки. Остальные были из Лесото, Ботсваны, Малави, Свазиленда и Мозамбика. В последнее десятилетие горнодобывающие компании стараются уменьшить свою зависимость от иностранных мигрантов. Поставки стали более нестабильными после распада Мозамбика в 1974 году и политических волнений в Лесото. Более высокие зарплаты и уровень безработицы среди чернокожих в 25 процентов привлекли больше местных работников, которые сегодня составляют 45 процентов рабочей силы. Подавляющее большинство из них работают по годовым контрактам. По истечении срока действия контракта мужчинам приходится возвращаться в свои страны или - в случае с южноафриканцами - на родину, чтобы заново зарегистрироваться в качестве безработных. Обеспечивая постоянный приток дешевой рабочей силы, эта система в то же время препятствует росту оседлого черного пролетариата. Угроза увольнения была и остается мощным сдерживающим фактором для промышленных акций.

Система трудовых мигрантов в том виде, в котором она применяется сегодня, была экономической основой господства белой расы на протяжении более века. Сесил Родс наиболее четко защитил ее после принятия печально известного закона Глена Грея в 1894 году, который создал туземные резервации и обложил налогом на труд безземельных чернокожих мужчин, не имевших постоянной работы. Когда закон подвергся критике как средство обеспечения дешевой рабочей силой белых фермеров и владельцев шахт, Родс заявил парламенту Капской провинции, что он "избавил туземцев от лени и нерадивости, научил их достоинству труда и заставил их внести свой вклад в процветание государства. Это заставило их отплатить за наше мудрое и доброе правительство". На самом деле это стало началом обнищания нескольких народов. После того как резервации были официально оформлены в "родные земли" апартеида, экономическое давление на черные семьи, вынужденные жить в маленьких бесплодных анклавах, гарантировало наличие рабочей силы. Несправедливость открыто признавалась и официально подавлялась. В исследовании Института расовых отношений ЮАР, проведенном в конце 1940-х годов, сообщалось следующее: "Производительность труда, как правило, настолько низка, что население совершенно не в состоянии обеспечить себя за счет деятельности в пределах района.

. ...без доходов эмигрантов население района голодало бы". В 1955 году Комиссия Томлинсона, изучавшая политику в отношении родных земель, подсчитала, что если бы Транскей был полностью развит в сельскохозяйственном отношении, он мог бы обеспечить жизнь только 47 процентам населения. Рекомендации комиссии о том, что белый капитал должен строить промышленность в родных землях, были проигнорированы.

 

Эта система привела к неисчислимым социальным потрясениям и нищете.

Десятки тысяч мужей-отцов, у которых есть семьи, испытывают неловкость и стыд, когда им приходится