Читать книгу "Боевой клич свободы. Гражданская война 1861-1865 - Джеймс М. Макферсон"

день на производстве, общее банковское и корпоративное законодательство, «сухой закон» и перераспределение числа избираемых в легислатуру штата депутатов в ущерб Бостону (где хватало «хлопковых» вигов и избирателей-ирландцев) и в пользу центральной и западной частей Массачусетса. Консервативные виги и бостонские избиратели с огромным трудом отклонили последнее предложение на референдуме 1853 года. Это привело к самой высокой волне нативизма, распространившейся из западных районов Массачусетса, охватившей вскоре весь штат и приведшей к переизбранию губернатора, подавляющего большинства членов легислатуры и всех конгрессменов. Такое цунами сильно ударило по верхушке вигов. «Я ожидал такого разгромного результата, — писал вигский журналист, — не больше, чем землетрясения, которое сравняло бы с землей здание палаты представителей нашего штата и в щепы разнесло Фэнл-холл»[274].

Лидеры фрисойлеров и республиканцев, такие как Чарльз Френсис Адамс и Чарльз Самнер, также были захвачены врасплох, но этого нельзя было сказать обо всех фрисойлерах. Один из них, Генри Уилсон, многое сделал для такого исхода. Подобно многим молодым сторонникам «ничего не знающих», Уилсон в юности начинал подмастерьем и сапожником-поденщиком. Вскоре «сапожник из Натика», как его прозвали, стал обувным фабрикантом, пошел в политику как виг, а в 1848 году способствовал созданию партии фрисойлеров. В 1854 году новая партия выдвинула Уилсона кандидатом в губернаторы. Виги, демократы и «ничего не знающие» также выдвинули своих кандидатов. Мудро предвидя, что нативистский поток сметет все остальные партии, Уилсон присоединился к этому движению в надежде возглавить его. Некоторые фрисойлеры выразили свое отвращение к такой тактике. «В час, когда решается судьба империи свободы, — писал один из них, — Уилсон бежит преследовать „Пэдди“!»[275] Уилсон остался кандидатом республиканцев, однако занял скромное четвертое место, своими действиями побудив большинство своих последователей-фрисойлеров голосовать за «ничего не знающих».

Один весьма желчный виг понял, что в кажущемся безумии Уилсона была своя цель. «Ничего не знающие, — писал он, — попали под контроль наиболее отчаянных фрисойлерских авантюристов. Генри Уилсон и Энсон Берлингейм поймали удачу за хвост… Наши члены Конгресса все как один из этого перебродившего аболиционистского теста»[276]. Легислатура, контролируемая «ничего не знающими», избрала Уилсона в Сенат, где он выступал в интересах отнюдь не нативизма, а противников рабства. Единственными нативистскими законами, принятыми этой легислатурой, были введение ценза грамотности для избирателей и роспуск нескольких отрядов ирландской милиции, причем последний указ был частично и аболиционистским, так как члены этих отрядов принимали живейшее участие в конвоировании Энтони Бернса обратно на Юг[277]. Эта легислатура также приняла новый закон о личной свободе и законопроект, запрещающий расовую сегрегацию в государственных школах — это был первый закон такого рода в Соединенных Штатах. Плюс ко всему эта легислатура «ничего не знающих» законодателей наметила серию последующих реформ, вследствие чего по иронии судьбы заработала репутацию одной из самых прогрессивных легислатур штата: запрет тюремного заключения за долги, закон о личной собственности замужней женщины, создание страховой комиссии, обязательная вакцинация учащихся школ, расширение полномочий суда присяжных и отмена ареста жилища за долги[278].

Республиканцам и «ничего не знающим» удалось расколоть вигов и ослабить демократов в большинстве районов Севера, но в 1855 году все еще оставалось неясным, какая из двух новых партий станет принципиальной альтернативой демократам. Почти в половине штатов республиканцы превратились во вторую основную партию. В другой половине сильнее было влияние Американской партии — так «ничего не знающие» стали теперь называть свое политическое крыло. Однако в 1855 году проявилась тенденция большой важности. Центр нативистского движения начал смещаться на юг.

Помимо того что «ничего не знающие» дополнительно поставили под контроль правительства Коннектикута, Род-Айленда, Нью-Гемпшира и Калифорнии, они также выиграли выборы в Мэриленде и Кентукки, установили контроль над легислатурой Теннесси и получили по меньшей мере 45 % голосов в пяти других южных штатах. Таким образом, в целом с 1848 года их агитация была на Юге удачнее, чем у вигов.

В большинстве южных штатов Американская партия во многом была лишь новой вывеской старых вигов. По правде говоря, нативистские настроения бытовали и на Юге, несмотря на относительно небольшой там процент иммигрантов и католиков. Этот нативизм укреплял позиции Американской партии в Мэриленде, Луизиане, Миссури и в какой-то степени в Кентукки — штатах, где были крупные города с большим процентом иммигрантов. «Граждане Нового Орлеана!! — призывал агитационный листок 1854 года. — Завтра вы будете выполнять свой долг по избранию нового окружного прокурора… Отец Маллен и иезуиты больше не должны управлять нашим городом… Ирландцы… превращают выборы в безобразные сцены насилия и мошенничества… Американцы! Неужели нами будут управлять ирландцы и немцы?»[279] Нативистские бунты и насилие в дни выборов были более актуальны для южных городов, нежели для северных. Многочисленные банды Балтимора, такие как «громилы» или «санитары», стали причиной господства «ничего не знающих» в избирательных бюллетенях. В середине 1850-х годов межэтнические столкновения привели к гибели четырех человек в Новом Орлеане, десяти в Сент-Луисе, семнадцати в Балтиморе и по крайней мере двадцати двух в Луисвилле. В некоторых районах Верхнего Юга, особенно в Мэриленде, Американская партия привлекала в равной степени как вигов, так и демократов, но во всех остальных южных штатах в нее вступали в основном только бывшие виги, предпочитавшие общество нативистов демократам. К тому же национализм «ничего не знающих» становился юнионистским противовесом все более склонявшимся к сецессии демократам[280].

Вопрос о рабстве вскоре разделил по географическому признаку и «ничего не знающих». На первом национальном совете Американской партии в июне 1855 года в Филадельфии Генри Уилсон возглавил демарш большинства северных делегатов, когда южане и северные консерваторы приняли положение, одобряющее закон Канзас — Небраска. Начиная с этого времени влияние партии на Севере угасало, тогда как на Юге, наоборот, становилось все более выраженным. Логичным шагом для «ничего не знающих» из числа противников рабства было вступить в Республиканскую партию, которая готова была их принять, но только без их нативистской идеологии. Авраам Линкольн озвучил дилемму республиканцев по этому вопросу: «Об их принципах, — сказал о „ничего не знающих“ Линкольн, — я думаю немногим лучше, чем о принципах сторонников распространения рабства… Мне кажется, процесс нашей деградации идет семимильными шагами. На заре нашей государственности мы провозгласили, что „все люди являются равными“. На практике же мы читаем это как „все люди являются равными, кроме негров“. Если к власти придут „ничего не знающие“, они станут трактовать эту фразу: „все люди являются равными, кроме негров, иностранцев и католиков“. Когда дойдет до этого, я предпочту уехать в такую страну, где не притворяются в любви к свободе, например в Россию, где деспотизм