Читать книгу "Развод и девичья фамилия - Татьяна Устинова"

Кира смотрела на него, и вид у нее был растерянный, как уТима, когда Сергей пытался объяснять ему алгебру, а он очень старался понять ине понимал.

– Зачем приезжал Батурин? Почему он так с тобой и непоговорил, а постоял, покурил и уехал? А Валентина? Если она вытащила этиполстранички, значит, она застрелила Костика?! Она его едва знала! Два раза вжизни видела! Или мы чего-то про нее не знаем?! А Леночка с Машенькой?

– Аллочка с Верочкой.

– Да. Две молодые журналистки. Кому-то из них понадобилосьпристрелить шефа?! Почему? Зачем? Более или менее похожий на правду мотив естьтолько у Батурина, который приезжал и не заходил.

– Какой мотив?

– Должность.

– Это не мотив.

– Мотив. Ты сама говорила, что он никогда не стал быглавным, если бы не…

– Он стал бы главным в любом другом журнале. Мы бы от этоготолько проиграли. Батурин – это танк, Сереж. Боевая машина. Бронетранспортер.Его не остановить. Я даже Николаеву сегодня сказала, что никто лучше Гриши…

– Может, ему не хотелось в другом, или нужно было непременнов этом. Ты же ничего про его не знаешь, правильно?

Кира посмотрела на мужа. То есть на бывшего мужа.

Она знала о Григории Батурине много, гораздо больше, чемзнал Костик, и, уж конечно, больше, чем Сергей, только теперь непонятно, какойзнак нужно поставить теперь перед этими знаниями – плюс или минус.

Сергей залпом допил остывший кофе из кружки с надписью“Серый волк, зубами щелк!”. Когда-то Киру развлекало, что он – “Серый волк”.

Теперь-то он, конечно, никакой не “Серый волк”. Теперь ончужой человек.

– Это то, что касается, так сказать, редакционной частивопроса. Теперь что касается местной.

Прямо из-под крана он налил в чайник воды и плюхнул его наподставку. Из носика плеснуло, потекло по сверкающему круглому боку – теперьвысохнет, останутся гнусные белые потеки, которые Кира терпеть не могла.

– Местная часть вопроса тоже полна странностей и неожиданностей.Значит, мы установили, что никаких чужих в подъезде не было, по крайней мере,их никто не видел. Даже Марья Семеновна. Тем не менее, с Масей случилсяистерический припадок, а соседская дверь, как всем нам хорошо известно,расположена прямо напротив нашей двери. Скажи мне, пожалуйста, она твоего… накозлину она лает?

– Сереж, прекрати.

– Я веду расследование, – четко выговорил он. – Лает или нелает?

– Я не знаю, – холодно ответила Кира, понимая, что, раз муж“завелся”, остается только ждать, когда “завод” кончится.

– Вспомни.

– Да нет, пожалуй, не лает. Она сначала лаяла, а потомперестала.

– Привыкла, значит, – констатировал Сергей. – Хорошо.Человек, который выстрелил, точно знал, что выстрела никто не услышит, потомучто наверху у нас ремонт. Опять получается, что это кто-то из своих, местногоразлива. Всех своих Мася знает и на них не лает. Даже на твоего козлину.Значит, был чужой. Откуда чужой знал про ремонт?

– О господи, – пробормотала Кира.

– Вот именно, – согласился Сергей. Зачем-то взял у нее изпачки сигарету, неумело поджег, как пятиклассник, сунул в рот, выдохнул длинныйконус белого дыма и сморщился от отвращения.

– Дай сюда.

Он сунул ей сигарету. Он прикурил ее просто так, чтобыотвлечь бывшую жену. Она послушно отвлеклась – посмотрела на него, некурящего,с высокомерной жалостью и шикарно затянулась.

– Зачем Данила сказал мне, что не был дома, а на самом делебыл? Как они могли быть связаны – Костик и Данила?

– Никак не могли.

– Почему?

Кира подумала немного:

– Ни почему. Не могли, и все тут. Я этого Данилу едва знаю,а уж Костик-то…

– Кира, это ничего не значит. Слушай, – вдруг вспомнил он, –сколько времени?

– Девять.

– Мне нужно поговорить с его женой.

– Чьей?! – изумилась Кира.

– С женой Данилы. Он заявил мне, что она целыми днями дома ичто у нее глаз-алмаз. Я пойду. Поговорю.

– Хватит позорить меня перед соседями! – крикнула Кира, иглаза у нее совершенно неожиданно налились слезами. Она редко плакала и нелюбила слезы, и никогда не пользовалась ими, как стратегическим женскиморужием, а тут вдруг второй раз за вечер!..

– Я тебя не позорю, – отрезал Сергей, – я пытаюсь спаститебя от тюрьмы.

– Иди ты к черту, – пробормотала Кира.

– Я вернусь через полчаса, – пообещал он, как будто был небывшим, а настоящим мужем.

И ушел.

Джинсовый комбинезон не скрывал, а подчеркивал круглыйаккуратный живот. Сергей был уверен, что жена хоккеиста Пухова и не стремитсяего скрывать, а, наоборот, гордится им и даже несколько выставляет напоказ.

Тринадцать, нет, почти четырнадцать лет назад, когда Тим росвнутри у Киры, быть беременной было стыдно.

Ну, не то чтобы стыдно, а так, неловко. Кира худела, носиладлинные свитера и страшно гордилась тем, что до девятого месяца окружающие дажене догадывались о ее “интересном положении”.

– Мальчик, – в третий раз за семь минут проинформировала егоЛена, – вот странно, все мои подружки хотели девочек, а я так рада, что у менямальчик! У нас. И Данилка очень рад. Ой, он такой смешной стал, ты непредставляешь, Сереж! Беспокоится за меня. Ухаживает.

– Правильно делает, – в третий раз сказал Сергей и вздохнул.

Кира всегда держалась в некотором отдалении от людей –соседей, коллег, попутчиков в самолете. Сергей был более общительным и первыйраз в жизни жалел об этом.

Жена хоккейной звезды казалась совершенно уверенной в том,что он пришел, чтобы немного повосхищаться ее будущим ребенком, настоящим мужеми вообще тем, что чета Пуховых существует в природе и Сергей даже имеетвозможность приобщиться к их счастью.

– Я теперь пью только зеленый чай. Специальный зеленый чайдля беременных. Данилка договорился, и ему возят из Китая. Говорят, цейлонскийтоже ничего, но Цейлон еще дальше, чем Китай.

– Шри-Ланка, – поправил Сергей автоматически.

– Какая Шри-Ланка?

– Цейлон после получения независимости стал называтьсяШри-Ланка. Цейлоном его называли англичане. Колонисты.

– Да ну? – удивилась Лена. – Будешь?

– Что?