Читать книгу "И в сотый раз я поднимусь - Галина Артемьева"

– Ничего себе, – поразилась Саша, – у вас тут и страсти-мордасти кипели.

– Муж у тебя – герой. Я бы растерялась. А он – раз-раз, за шкирку и – пошла вон! Американки – они такие. Они привыкли свое получать, чего захотят. Все шутками, сюрпрайзами… У меня тут за эти годы бывали случаи еще те!

– Может, не надо было выгонять? – усомнилась Саша. – Может, она просто так шутила? У них в кино часто показывают, как человек заходит к себе домой в темноте, а вдруг включается свет и куча народу ему орет: «Сюрпрайз!»

– Эх, жаль, тебя не было! Я бы посмотрел, что бы ты сказала! – обиделся муж.

Только долго обижаться Саша ему не позволила.

Они были вместе уже больше пяти лет и ни разу не поссорились. Каждое утро, просыпаясь, улыбались друг другу. Каждый прожитый вместе день был праздником.

Это совсем не означало, что наступило полное благоденствие и процветание. Вокруг происходило много страшного, обидного, мучительного. Но они были рядом. И это главное.

6. Москва – Берлин

Первый год замужества дался Саше нелегко. Поначалу они договорились, что жить будут вместе в Москве. У Саши была работа, дети, привычный уклад жизни, который, казалось, невозможно поменять. Ей не было тогда и сорока, но столько всего у нее уже произошло… Верно говорят: на войне год идет за три. Она попросту боялась, что не выдержит новых перемен. Леня легко согласился основное время проводить с ней в Москве. Однако приходилось постоянно разлучаться.

Бюро его находилось в Берлине, там все было оборудовано для его работы. Берлин Леня в свое время выбрал не потому, что город мог принести много заказов: как раз наоборот. Зато аренда бюро, огромного, благоустроенного, в самом центре западной части, стоила в разы дешевле, чем в любой европейской столице. Из Берлина легко, быстро и недорого можно долететь к заказчику, если тот находится в пределах Евросоюза. Квартиру Леня снимал поблизости от бюро. Сашу поразила эта квартира своим простором, четырехметровыми потолками, рациональной пустотой. Берлинский архитектурный шик в том и состоял: в пространстве, от которого расправляется душа. Никакому сомнению не подлежало, что мужу удобнее, привычнее, лучше работать в тех условиях, которые он сам себе создал. Зарубежные клиенты, кстати, в Москву к своему архитектору прилетать не собирались.

Через год постоянных прощаний и встреч Саша приняла решение оставить работу и большую часть времени проводить с мужем в Берлине. Старшие дети учились, работали, на них можно было положиться. Младшего, Мишу, увезли с собой, учиться за границей.

Началась их с Мишкой тоска по своим, по дому, по Москве, по большой их семье. В Берлине было хорошо, но мысли о родине накатывали, причиняя страдания.

Скучать, собственно, было некогда. Саша занялась гобеленами. Появились заказчики. Ее гобелены прекрасно вписывались в интерьеры, которые создавал ее муж. Она сумела даже снять за небольшие деньги студию рядом с их домом, оборудовала ее в мастерскую. Там и проходила большая часть ее дневного времени. Работала она под музыку. Расправившаяся от любви и воли душа ее диктовала радостные картины, краски, слова. Саша снова стала записывать стихи, как когда-то в семнадцать лет.

Появились новые знакомые и даже друзья. Берлин притягивал людей со всего света, с фантастическими судьбами, с непридуманными историями, которые были запутаннее, а иной раз и страшнее любого триллера. Впрочем, не только Берлин. Куда бы ни поехали Саша с Леней, всюду встречались им те, кого они по-прежнему считали своими соотечественниками, хотя паспорта их указывали на гражданство многочисленных стран-осколков бывшей колоссальной империи. И чаще всего это бесправные нелегалы.

Люди эти – отражение неприглядной экономической и политической картины жизни своих стран. Они – ощутимые конкуренты местных жителей, отнимающие рабочие места и надежду на рост заработной платы у тех, кто, по праву рождения, легально вправе на это расчитывать.

Они, незаконно проникшие на территорию Евросоюза в поисках заработка, часто ничтожного, по здешним меркам, но способного прокормить оставшуюся на родине многочисленную семью, лишены каких бы то ни было человеческих прав. Они – не невидимки, их настолько много, что не заметить их невозможно. Местные власти не в силах осуществлять по отношению к ним главный принцип – закон и порядок.

Но что же им делать, если они преданы собственным государством?

Все, кто вырос в не существующей ныне стране, где главным лозунгом было: «Все во имя человека, все для блага человека», пусть неосуществляемым, но хотя бы провозглашаемым лозунгом, вполне способны понять, как несладко приходится тем, кто доверчиво полагался на силу, справедливость и защиту со стороны властей в кризисные времена. «Ну, что, ребята, поиграли – и будет», – равнодушно заметило государство и испустило дух. А люди остались живы. И каждый по-своему принялся трепыхаться, чтоб вырастить детей, чтоб поддержать своих стариков. Опять, как и положено, с надеждой на светлое будущее.

В России в последнее время вполне по-домашнему прижилось слово «гастарбайтер». Часто его неверно употребляют по отношению к мигрантам, нелегально проникшим в чужую страну на заработки. Между тем «рабочий-гость» (именно так переводится оно с немецкого) был гостем званым, законным, долгожданным. В конце 40-х годов прошлого века в быстро восстанавливающейся после сокрушительного поражения Западной Германии катастрофически не хватало рабочих рук. Именно поэтому на уровне правительства и было принято решение пригласить определенное количество низкоквалифицированных рабочих из Турции, согласных за мизерную плату вывозить мусор, разгребать руины, мести улицы, наконец. Первых гастарбайтеров встречали с оркестрами и цветами. О проблемах задумались не сразу. Тогда трудно себе было представить, что в крупных германских городах появятся целые турецкие кварталы со своим укладом быта, отнюдь не похожим на извечный немецкий Ordnung, с его чистотой, уютом и законопослушностью.

В конце 90-х новая волна мигрантов буквально захлестнула Европу. И это уже не приглашенные правительствами относительно благополучных стран гастарбайтеры. Их не зовут, не ждут, не просят. Однако они проникают, просачиваются, пролезают. Сквозь самые мельчайшие щели. При первой же возможности. Большинство из них – наши соотечественники. Вернее, уроженцы одной страны, СССР, а ныне граждане разных государств – России, Украины, Молдовы и т. п. При этом невозможно перестать считать друг друга своими. Да и как этим гражданам ныне суверенных государств не понять друг друга?

Когда-то в юности Саша с подружкой готовились стать гармоническими личностями. Саше казалось, что гармония обязательно достигнется еще и знанием множества иностранных языков. Говорят же: сколько языков знаешь, столько жизней проживаешь. Учила она тогда английский, испанский, итальянский. Потом освоила чешский. Все пригодилось, когда настала пора путешествовать.

Италия, о которой Саша столько читала и мечтала, подарила целый букет неожиданных впечатлений.