Читать книгу "Принцесса пепла и золы - Хэйлоу Саммер"

Я собираю юбки и вскакиваю на ноги. Мой жених тем временем уже сбежал с лестницы, поднял туфлю и снова поднимается по ступенькам. Спасибо, любимый! Теперь мне, по крайней мере, не нужно самой идти за туфлей. Он смеется, что безмерно успокаивает мое сердце, и когда я стою на этой лестнице, – наконец-то снова в вертикальном положении, – обретаю достоинство, которое, думала, потеряла. Пусть говорят, что хотят: я уверена в своих действиях, и это единственное, что имеет значение.

Вокруг все еще тихо. Никаких неодобрительных криков или презрительного смеха, но и не сказала бы, что вижу вокруг себя дружелюбные лица. Они очень серьезны, словно на похоронах. Испе́р вовсе не обращает на них внимания: думаю, он умеет справляться с враждебностью лучше, чем я. Вот он стоит передо мной, опустившись на колени с хрустальной туфелькой в руке. Как галантно!

Несколько неуверенно опираюсь на одну ногу – не свалиться бы еще раз, это было бы просто фатально! – и проскальзываю левой ступней в изящную туфельку, которая сидит идеально! Я не знаю, в какой момент это происходит. То ли сразу после того, как Испе́р опустился передо мной на колени, то ли когда моя нога успешно очутилась в туфле, но теперь ошибиться невозможно: голоса, бормотание, смех, возгласы, потом хлопки и, наконец… всеобщее ликование!

Словно разразилась буря, проливной дождь или гроза, слишком громко после мертвой тишины: но это – прекрасная буря, в которой всеобщее напряжение разряжается и растворяется в веселости, в громе хлопков и топота, надсадных воплей. Мы им нравимся! Почему – кто знает? Наверно, потому, что Испе́р так смиренно опустился передо мной на колени.

Представитель императора бросился на ступеньки перед простой девушкой этой страны – никогда бы не подумала, что такой маленький жест может возыметь такой грандиозный эффект. Какое счастье, что я не смогла взойти по лестнице в своем бальном платье! Как освободительно это падение. Как будто с груди сорвали железный корсет. Наконец-то я снова могу свободно дышать.

Заключительные этапы просты. Я смеюсь над собой, смеюсь Испе́ру, смеюсь вместе с людьми, которые до сих пор признают меня своей, и добираюсь до площади Последней Жатвы, где вскоре снова воцаряется серьезность, и мы с достоинством и без особых происшествий завершаем процесс вопросов и ответов, присущий брачной церемонии.

Все это время мои белые голуби, не переставая, летают над площадью, отчего я совершаю небольшую ошибку из чистого беспокойства о возможных последствиях. Вместо «Да пребудет с тобой счастье!» говорю «Да пребудут с тобой пятна!» Но, кажется, кроме Испе́ра, который изо всех сил старался сохранить серьезное выражение лица, этого никто и не расслышал.

Поцелуй, увенчивающий все это действо, вряд ли заслуживает так называться. Наши губы соприкасаются так благопристойно и кротко, что мне кажется почти ложью, но мы сказали им все, что хотели: мы любим друг друга и только что признались друг другу во взаимной надежде, на всю оставшуюся жизнь. Что, учитывая наш нежный возраст – мне сейчас всего восемнадцать, а ему двадцать один, – конечно, довольно безумно, но иногда срабатывает, а мы настроены решительно.

Итак, с поцелуем тоже покончено. На свадьбе он что-то вроде выкладывания яблока на подушку во время Праздника Последней Жатвы: толпа, которая до этого довольно слушала наши брачные клятвы, теперь не следует никакому официальному пункту программы и тут же начинает праздновать и веселиться. Они снова и снова провозглашают тосты в нашу честь, и я не могу избавиться от подозрения, что каждое «За ваше здоровье!» – всего лишь еще один вариант для «Пей до дна!», потому что каждый раз, когда нам желают здоровья, бокалы и чаши опустошаются и открываются новые бутылки.

Среди общей суматохи меня поздравляет миниатюрная женщина с черными глазами и взглядом, который кажется мне очень знакомым в своей проникновенности. Она каким-то образом наколдовывает скромно поблескивающую диадему, которую прижимает к моим волосам и которая удивительно плотно держится там.

Я была бы удивлена, если бы Испе́р не сообщил мне об этом событии заранее. Эта миниатюрная женщина – пожалуй, самая могущественная женщина в мире. В любом случае, она – единственный человек во всей Кинипетской Империи, который может противостоять императору и которому тот не может диктовать своих условий. Хотя император этого не хотел, императрица приехала на свадьбу сына. Она не привлекает к себе внимания и явно хорошо проводит время. Не маскировочные заклинания, а обманные чары – вот специальность матери Испе́ра. Никто ее не замечает, никто не обращает на нее внимания, но она здесь, в гуще событий.

Я отвечаю на ее объятия и рассыпаюсь в тысяче благодарностей. То, что она здесь, для меня значит очень многое, и Испе́р чувствует то же самое. Ее старший сын хотел бы быть здесь, объясняет она, но, к сожалению, сейчас слишком занят, чтобы отправиться в такое путешествие. Он наверстает упущенное позже.

Слишком занят. Это означает, что перед братом Испе́ра, Пери, стоит неблагодарная задача – заставлять одно независимое королевство за другим сдаться самым по возможности удобным и приятным способом. Каждую неделю с карты мира исчезает еще одна маленькая страна, и боюсь, с наступлением осени в этом мире останется всего шесть независимых королевств: Фортинбрак, Нахтлинген, Тайтулпан, Горгинстер, Фишлапп и Хорнфолл. Однако они могут по праву претендовать на независимость. Император не смог бы их подчинить, даже если приложил бы все свои силы.

Кажется, я когда-то жаловалась своей фее на то, что у принца на балу будет нечего есть? Сегодня у меня обратная проблема. Уже после второй смены блюд на свадебном застолье я чувствую, что вот-вот лопну, а от дорогого адамастового вина предпочитаю держаться подальше, потому что не привыкла к таким напиткам и не хочу неприятно выделиться на собственной свадьбе.

Год прошел с тех пор, как в замке состоялся бал. Бал, на котором наследный принц собирался подыскать себе невесту. Невесту он не нашел, но этим вечером мы снова танцуем вместе. Мои попытки увлечь его Хеленой или Помпи пока не увенчались успехом. Сейчас у него нет желания искать себе женщину, с которой он мог бы прожить всю свою жизнь. Этого Вип, как он рассказывает мне, пока мы танцуем, не хотел и в прошлом году, однако охотно согласился на предложение отца хотя бы разок взглянуть на представительниц своего народа. Ирония судьбы заключалась в том, что тогда он действительно встретился с девушкой, которая смогла разжечь его пыл. Но ее увели у него из-под носа прямо на его собственном балу.

– Это случилось не на балу, – объясняю я. – Он набросился на меня еще при нашей первой встрече. Хотя тогда он намеревался убить меня.

– Скорее, обезвредить. Он, наверное, не убил бы тебя, даже если бы ты оказалась вампиром. Он склонен оставлять монстров в живых. Взять, например, рогатого панцирного драгофанта с ногами-тумбочками.

– Я, кстати, видела ее, – говорю я. – В лесу. Она не показалась мне особенно опасной, но ее душевное состояние довольно, я бы сказала, необычно. Но я мало что знаю о драгофантихах.

– Как и все мы. Но пока это страшилище остается в лесу и не выходит, все в порядке.