Читать книгу "Media Sapiens. Дневник информационного террориста - Сергей Минаев"

— К другим новостям. Президент Путин на брифинге с иностранными журналистами высказался в поддержку установки памятника Антону Дроздикову, погибшему во время провокации на границе. Президент Путин, в частности, отметил, что такой памятник можно было бы посвятить памяти всех погибших российских журналистов и назвать его «Мемориал Дроздикова», как дань уважения одному из самых талантливых людей в современной российской журналистике.

КОМУ? ПАМЯТНИК? МНЕ? Я настолько ошалел от услышанного, что встал, снова сел, потом снова встал. Всё смешалось. Кто на чьей стороне играет, стало совсем непонятно. Да и не важно. Узнаем в другом месте. Я расплатился и бросил взгляд на экран. Ведущий Первого Пётр Толстой едва заметно подмигнул мне.

Выйдя на улицу, я подошёл к ларьку, в котором чистят обувь, купил у старой армянки три метра прочной верёвки и пошёл на угол Ильинки поджидать Васю-мусорщика. В нервном ожидании Васи я курил сигарету за сигаретой и смотрел, как ветер несёт по улице несколько пластиковых пакетов. А вдруг этот черт не приедет? Из какого-то окна играл «Крематорий»:

Не бойся, милая.

Ляг на снег.

Слепой художник напишет портрет,

Воспоёт твои формы поэт…

Васина машина въехала в переулок без семи минут десять и остановилась за несколько метров перед входом, пропуская выезжающие из ворот «Кухни» машины с федеральными триколорами. Я уже привычным жестом оправился (вероятно, так оправляют пояс, поддерживающий живот, беременные женщины), подскочил к водительской двери, вытащил пистолет и дёрнул дверь на себя:

— Руки поднял, Васятка.

— А? — Вася ответил голосом Промокашки из «Места встречи». — Чегой-то?

— Фигой-то. Двигайся на сиденье рядом. Попробуешь сбежать — пристрелю.

— Антох, ты чего, Антоха? — Вася двинулся на пассажирское сиденье. — Антох, ты в меня стрелять будешь?

— Легко. Так, короче. Чего говорить, когда въедем на территорию?

— Это… это… ну… «Здрасьте» там.

— Это любому дятлу ясно. Что ещё?

— А… «Вторая смена, водитель Василий Логинов». И пропуск.

— Во как. Значит так. Ты садись за руль, я падаю на пол. Если чего не так — стреляю. Ясно?

— Ага, ага.

— Пересаживайся тогда.

Проходную миновали без происшествий. В какой-то момент мне показалось, что пауза в разговоре Васи с ментом была слишком длинной, и я тут же упёр дуло пистолета в пах Василия. Но всё прошло гладко.

Мы остановились.

— Ты с напарником, что ли? — крикнул стоящий рядом с помойкой мужик в дурацкой вязаной спортивной шапке на голове.

— Ага, — махнул головой Вася и нажал кнопку, на которой было написано «open». Сзади что-то загремело.

«Наверное, люк для мусора открылся», — подумал я.

Вылезли из машины. Я направил пистолет на мужика:

— Вяжи водителя!

— Чем? — мужик отстранился.

— На, — я кинул ему верёвку, — шапку свою мне давай.

Мужик послушно снял шапку — теперь оба пошли к заднему борту.

Он с усердием связал Васю, затем я засунул Васе шапку в рот.

— Как выйти к лифтам? — спросил я мужика.

— Через вот эту дверь зайдёте, потом мимо кухни, потом окажетесь в начале коридора на первом этаже. Напротив мента. А вы нас убьёте?

— Зачем бы вы мне были нужны? Так, погоди. Рот открой. — Я взял какую-то ветошь и засунул ему в рот в качестве кляпа. Затем я посадил обоих в мусорный отсек, вернулся к кабине и нажал кнопку «open». Убедившись, что вокруг никого, я открыл дверь в стене.

Пройдя маршрутом, указанным мне мужиком, я упёрся в дверь. Высунув из двери голову, я увидел коридор, который заканчивается ментом, стоящим боком ко мне. Перед ментом стоит железная рамка металлодетектора, за ней, если присмотреться, рентген-машина. Кажется, это тот самый вход, через который мы первый раз заходили с Иванычем. Вдруг слышатся голоса и стук шагов. Из-за угла выходят две тётки с коробками, перетянутыми бечёвками, и не спеша двигаются к выходу, о чём-то беседуя. «Интересно, они по расписанию, что ли, ходят?» — думаю я и, дождавшись, когда тётки закроют менту обзор, выхожу из своей двери и, опустив голову, уверенным шагом двигаюсь вперёд, затем поворачиваю налево. Туда, откуда вышли тётки с коробками, логично предположив, что тётки могли выйти только из лифта.

Повернув, я действительно оказываюсь перед лифтами. Я нажимаю кнопку вызова, захожу в кабину и… не могу вспомнить, на каком этаже мы были. Казалось, что тот вечер я не забуду никогда, и вот! Кажется, была какая-то чётная цифра. Четвёртый? Ладно, пусть будет четвёртый. Поехали!

Выйдя из лифта, я быстро иду коридором и разглядываю попадающиеся мне двери. Странно, но на них нет никаких табличек. По ходу, не тот этаж, вспоминаю я таблички в стиле хай-тёк-индустрии на дверях кабинетов во время моего предыдущего визита в эти стены. Для успокоения совести я дохожу до конца коридора, вижу дверь без таблички и разворачиваюсь обратно к лифтам.

В этот раз я приезжаю на шестой этаж. Я повторяю маршрут, которым я прошёл по четвёртому этажу, верчу головой и отмечаю, что двери здесь также без табличек. Бред какой-то. Неужели опять не тот этаж? Такого же не может быть. Я снова дохожу до конца коридора, снова упираюсь в дверь без опознавательных знаков, но в этот раз не поворачиваю обратно, а дёргаю дверь на себя. Дверь на удивление легко поддаётся, и моему взору предстаёт предбанник, в котором раньше, по-видимому, находился ресепшн-деск. Я прохожу через него и открываю дверь, ведущую в кабинет, в котором, как мне кажется, со мной разговаривал Черкасов.

Кабинет пуст. То есть не то чтобы в нём никого не было, а совсем пуст. Ни мебели, ни штор на окнах, ни даже обрывков бумаг. Только голые стены и паркет на полу. Я встаю в то место, где прошлый раз стоял стол для переговоров, и смотрю в простенок между окнами. Да, дипломы висели именно там. Я подхожу к стене, провожу рукой по краске. Никаких следов от присутствовавших на ней рамок. Или краска свежая или просто хорошо отмытая стена? Или всё-таки не тот кабинет? На полу также нет никаких следов от шкафа… У них тут чего — тотальный переезд или, может, ребрендинг?

Я выхожу вон, иду обратно к лифту и, проходя по коридору, дёргаю за ручки дверей кабинетов. Некоторые не поддаются, те же, что открываются, являют моему взору ту же звенящую пустоту. Перед лифтами я прислоняюсь к стене, утираю пот со лба, подтягиваю свой пояс, закуриваю и собираюсь с мыслями. Выкурив сигарету, я решаю повторить осмотр, начав с третьего этажа, потому что кнопки с цифрой «два» в лифте не было. Перед тем, как зайти в лифт, мне кажется, что я слышу какое-то бренчанье. Не то гитары, не то балалайки. Или это звуки, рождённые пустотой?

На третьем этаже я последовательно обхожу четыре коридора, открыв десять дверей и обнаружив за ними пустые кабинеты. В одном из них я нашёл крышку от магнитофона «Электроника», выпущенного, судя по штампу, в далёком 1984 году. Я положил её на пол и прыгнул двумя ногами сверху. Крышка сломалась пополам.