Читать книгу "Шарады любви - Джейн Фэйзер"

— Ничего себе! — обиженно воскликнула Даниэль. — А сама я здесь, стало быть, ни при чем?! Мне комплиментов не полагается?

— Вы их услышите в свое время. Если перемены коснутся не только вашего внешнего вида, но и поведения. — И граф недовольно поджал губы.

— Даниэль, детка, реверанс! — укоризненно шепнула девушке Лавиния.

Даниэль жеманно присела, буквально утонув в своих юбках. Граф в ответ только шаркнул ногой, хотя и с безукоризненной галантностью.

— О, милорд, — произнесла Даниэль с шаловливой улыбкой, — вы раньше никогда не оказывали мне подобной чести. Может быть, настанет время и вы ответите на мой поклон?

— Я кланяюсь только тем дамам, которые того заслуживают, — ледяным тоном ответил Линтон. — К дерзким девчонкам-сорванцам у меня совершенно другое отношение.

На щеках Даниэль проступил розовый румянец, а в глазах появилось жалобное выражение. Граф посмотрел на девушку и сказал уже гораздо мягче:

— Не будем больше говорить об этом, детка. Надеюсь, что причиной вашей последней выходки стало полнолуние, и ничего подобного не повторится, как только ночное светило примет форму серпа.

— О чем вы говорите, Джастин? — озадаченно поинтересовалась старая графиня.

— Так, о пустяках, мадам, — усмехнулся Линтон и, почувствовав на себе взгляд Даниэль, обернулся к ней.

Девушка только что открыла привезенную графом шкатулку, испещренную мельчайшим орнаментом, и держала в руках роскошное бриллиантовое ожерелье.

— Драгоценности Сан-Вареннов! — почти с благоговением прошептала Даниэль. — Не правда ли, они чудесны? Мама часто говорила, что таких нет даже у Марии Антуанетты.

Даниэль примерила ожерелье и уже собиралась защелкнуть сзади замочек, когда граф мягко, но решительно отобрал украшение.

— Вам не стоит пока его носить, Даниэль, — тихо сказал он. — Равно как и вот этот изумрудный браслет. Наденете то и другое, когда выйдете замуж.

— Фи! Что за ерунда? В конце концов, они же мои!

— Несомненно, — согласился граф, вынимая из другой шкатулки безупречную нитку жемчуга. — Вот это вы можете носить когда и сколько угодно. И еще этот топаз и набор бирюзовых украшений. Остальное же для сохранности лучше положить в сейф.

— Но тогда мне никогда не придется их надеть, милорд. Ибо я вообще не намерена выходить замуж.

Джастин взял жемчужную нитку и надел на шею Даниэль, которая при этом чуть наклонила голову. В это мгновение взгляды графа и стоявшей за спиной своей внучки графини Марч встретились, и Линтон и Лавиния сразу поняли друг друга…

— Не изображайте из себя идиотку, Даниэль, — хмыкнул Джастин. — Вы обязательно выйдете замуж.

— Тогда, может быть, вы скажете — за кого? — Девушка пожала плечами и бросила на графа сердитый взгляд.

— Естественно, за меня, — невозмутимым тоном ответил Линтон.

На несколько мгновений в гостиной воцарилось молчание. Затем Даниэль ошарашено посмотрела на графа и выпалила заикаясь:

— Но… но… не может быть, чтобы… чтобы вы захотели на мне жениться!

— Почему, дитя мое? — улыбнулся Джастин.

— По одной очень простой причине. Два человека никогда не поженятся, если один из них обращается к другому «дитя мое». Я уже не говорю о разных других определениях, которыми вы постоянно награждали меня. Среди них, кстати, бывали и не очень лестные. Кроме того, вы всегда указывали мне, что делать, и были страшно недовольны, когда я не желала подчиняться. Когда же я пыталась высказывать какие-либо собственные мысли, вы мгновенно начинали свирепеть и грозили меня побить. Однажды… однажды даже дали мне оплеуху!

— Согласен, что тогда я несколько погорячился. Но вы же не будете отрицать, что сами довели меня до этого!

— Буду… — захныкала Даниэль. — Потому что я… я тогда не пила пиво… Только попробовала, и оно показалось мне ужасно невкусным.

— Я окончательно отказываюсь что-либо понимать, — проворчала миссис Марч. — При чем здесь пиво?

— Очень даже при чем, — буркнул в ответ Линтон и многозначительно посмотрел на Даниэль: — Пойдемте, Данни. В будущем я намерен воздерживаться от столь оскорбительных действий. А сейчас прошу вас хотя бы меня выслушать.

Даниэль по привычке принялась покусывать нижнюю губку. Брови ее сошлись на переносице, отчего взгляд сделался почти свирепым. Примерно такое выражение граф видел на ее лице во время их первой встречи в темном переулке Парижа.

— Мне кажется, милорд, — начала Даниэль, — что вы считаете себя обязанным сделать мне предложение из соображений чести. Если я не ошиблась, то ваша жертва совершенно излишня. Моя репутация была вконец испорчена еще до того, как вы вырвали меня из рук ужасного булочника. Я знала об этом задолго до встречи с вами. Все мои поступки объясняются тем, что я понимаю свою будущую судьбу. Поэтому я и не хочу выезжать ни в какой свет. Самое лучшее для меня — остаться здесь, с бабушкой и дедушкой.

Этот монолог не мог не произвести впечатления на слушателей. Миссис Марч вынула кружевной платок и промокнула им глаза. Линтон же, ласково посмотрев на девушку, тихо сказал:

— Возможно, я всегда недооценивал вас, Даниэль. Но существует нечто такое, чего вы пока еще не поняли.

Граф отступил на шаг и, поклонившись Даниэль, спросил:

— Не окажете ли вы мне честь, мадемуазель, пройтись со мной по саду?

Несколько секунд Даниэль оставалась неподвижной, затем подняла на Линтона изумленный взгляд:

— Сэр, это будет большей честью для меня, чем для вас.

Девушка поправила упавший на лоб локон, встала и оперлась на руку, предложенную графом. Они медленно пошли к выходу в сад, сопровождаемые графиней Марч. Чарльз, молча сидевший все это время, тоже поднялся из-за стола и последовал за ними. У самой двери он задержал жену и шепнул ей на ухо:

— Право, не знаю, милая, поздравлять ли нам Линтона или же высказывать ему соболезнования?

— Первое, мой дорогой, первое! — так же тихо ответила Лавиния, снова прикладывая к глазам носовой платок. — Теперь надо оставить их вдвоем. Поверь, они отлично обо всем договорятся. Им повезло, Линтон и Даниэль знают друг друга куда лучше многих других пар, начинающих совместную жизнь. Линтон очень любит нашу девочку, вопреки всем ее фокусам. Подозреваю, что также и благодаря им.

Граф Линтон тем временем никак не мог придумать, как лучше убедить шедшее с ним рядом молчаливое существо, что его предложение продиктовано отнюдь не соображениями чести, а куда более романтичными чувствами. В конце концов, он решил, что прямота и честность Даниэль требуют такого же откровенного и прямого разговора.

Они подошли к розарию. От проезжей дороги его отделял большой камень, служивший своеобразной стеной. Даниэль с наслаждением вдохнула аромат роз, перемешанный со свежим морским бризом; приближался вечер, с моря тянуло прохладой.