Читать книгу "Похищение - Юрий Пашковский"

Эта резня, в дальнейшем получившая название Адская Баталия, когда дикари на тронах перемололи половину Прайм Легиона и три обычных Легиона, едва не прикончили самого Черного Властелина, защищая которого погибла вся гвардия «бессмертных», чуть не вошла в военные учебники как один из примеров бездарного планирования сражения. Но мощная идеологическая система Черной империи потребовала описать битву как надо, и все действия Властелина были оправданны и вытекали из сложившихся обстоятельств. Зато гроны прославились на весь мир, как первые открытые (пускай и не наукой) существа, способные собирать магическую энергию и материализовать ее на себе в качестве защитного костяного и чешуйчатого покрова. Пищей им служили потоки Силы, и удар магией по ним только увеличивал их защиту. Но стоило наступить перенасыщению — и гроны взрывались изнутри, орошая окрестности внутренностями. Так что победить грона можно было только так: вбухивать в него Силу, пока он не переполнится. Обнаружив это, Черная империя сломила скаггахов и уничтожила половину Адских джунглей, после чего заключила с скаггахами договор о защите оными южных границ Черной империи, каковыми Адские джунгли и стали.

Кстати, попытка создать алы из всадников на тронах провалилась. Гроны быстро умирали, оказавшись вдалеке от Адских джунглей, и все старания колдунов разобраться, в чем тут дело, оказались безуспешными. Дело было то ли в магии, то ли в биологии, то ли еще в чем. И вот теперь в некой зоне, именуемой Границей, спокойненько несется стадо гронов, не беспокоясь о том, что, согласно всем аксиомам современной магической науки, они должны валяться дохлыми. И это не галлюцинация, нет. Уолт проверил это в первую очередь — живые гроны из плоти, крови и магии.

Слова «это еще цветочки» вскоре подтвердились. Объехав гронов и снова вернувшись на линию преследования, Огул, спустя минут пятнадцать скачки, остановил отряд и достал из сумки, висевшей сбоку на шее варга, странный прибор, при виде которого Уолт вспомнил факультет алхимии и кафедру механики. И там и там любили создавать нечто подобное: мешанина зубчатых колесиков в переплетении изогнутых трубочек, в которых бултыхается подозрительная жидкость, да еще в сопровождении рун, придающих получившемуся нечто особое свойство. Обычно это было свойством взрываться в самый неподходящий момент. Предмет в руках Финааш-Лонера Магистру больше всего напоминал… напоминал… а, убог с ним, это действительно было похоже на порождение глухого предметного мага, которого попросили создать декоративный толос с иллюминацией. Тому послышалось «декоративный фаллос силы нации», и он ото всей души постарался порадовать заказчика. Огул повернулся и сообщил, что они ненадолго задержатся, пока он не разберется в… Дальше Живущий в Ночи зашипел, упыри с умными лицами закивали, предоставив Уолту гадать, с чем это там Огул должен разбираться.

— Лучше не надо, поверьте, господин маг, — сказал Вадлар, заметив, что Уолт собирается воспользоваться остановкой и слезть с варга. — Сейчас болит, а слезете — еще хуже будет.

— Куда уж хуже, — проворчал Уолт, но совету Фетиса последовал.

Так они и сидели на смирных варгах, пока Огул не запрятал свой прибор обратно в сумку и не сказал, что теперь можно ехать.

Первым неладное почуял Уолт. Все-таки он был маг, и не просто маг — боевой маг. Неестественное, и сверхъестественное, и слишком естественное его учили замечать неосознанно. Что-то маячило на периферии сознания, что-то, что только начиналось вторгаться в рассудок, но еще не полностью, так, легкими касаниями, только намечая свое существование — и ничего более.

Уолт проверил ауры спутников. Ничего необычного в них не наблюдалось: ауры отражали только напряженность и настороженность Живущих в Ночи, даже психоэнергия Понтея не была собрана и приготовлена, а зря, очень зря. Уолт, например, уже давно собрал Силу возле Локусов Души и приготовился активировать Свиток Пламенного Дождя.

Не обнаружив ничего странного в упырях и вокруг упырей, Уолт обратил внимание на природу вокруг.

Вокруг, куда позволяло посмотреть простое зрение без Вторых Глаз, тянулось поле с более толстой и низкой травой, чем раньше, но иногда в ней попадались пучки длиной почти в рост человека травы, тонкой, переплетающейся в фигуры, напоминающие черты древнесхаррского алфавита. Небольшой ветерок всколыхнул траву, и она, словно приветствуя его, сладко застонала.

Уолт моргнул, покачал головой. Послышалось? Нет. Вот снова сладострастный стон, от которого внизу живота как-то напряглось. Уолт быстро применил Вторые Глаза, приготовив простейший фаербол, но магии или аур не наблюдалось.

Новый протяжный стон, с жарким придыханием в конце и явной фразой: «Глубже, да, да…» А затем крик, полный животной страсти, да такой, что даже варг под Уолтом вздрогнул.

Ага, Понтей беспокойно крутит головой, Иукена дернулась, непроизвольно потянувшись к саадаку, Вадлар растерянно ухмыльнулся, Каазад-ум… как сидел, так и остался сидеть, а Огул продолжает гнать варгов вперед как ни в чем не бывало.

А постанывания и сладострастные стоны не просто продолжались, они усилились и дополнились горячим дыханием, прерывистыми вскриками, страстным жарким шепотом, вертящимися вокруг и будящими непристойные фантазии, от которых становилось жарко, но отнюдь не хотелось, чтобы они прекращались.

Варги начали вести себя все беспокойнее. Все громче и громче становилась череда полных безудержного возбуждения и неукротимой похоти женских стонов. Было бессмысленно затыкать уши, это не помогало, да и особо не хотелось.

Уолт порадовался, что его роль в управлении варгом минимальна, успокоить встревожившуюся бестию он вряд ли сможет, подергав за поводья или дав этого… как его… шенкеля, что ли? А так приходилось только покрепче держаться и пытаться отвлечься от разрывающихся вокруг голосов, устроивших просто симфонию предоргазменных воплей, и не особо ерзать, пытаясь избавиться от тяжести в штанах, — все равно не помогало.

— Быстрее!!!

— Сильнее!!!

— Глубже!!!

— Да, войди в меня сзади!

— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!

— Ну, ну, еще, да-а-а-а-а!!!

— Давай, грязная свинья, сделай это, о-о-о-о-о-о!!!

— Я сейчас взорвусь не останавливайся!

— Ах, твой малыш великолепен!!!

— Еще! Еще! Пронзи меня! Сильней, крепче!

— Войди в меня, давай, входи же!

— Целуй меня везде, о да, да, ниже, ниже, целуй мой цветок!!!

— Чуть побыстрее, посильнее сожми, вот так!

— Еще так, милый, еще, ох, как хорошо! Миленький мой, еще!

— Да-а-а-а-а-а-а-а-а!!!

Томные, глубокие, тонкие, низкие, высокие, с хрипотцой, мелодичные, завлекающие, подделывающиеся под детские, грубые, нежные, протяжные, вкрадчивые, мурлыкающие — женские голоса все плели и плели ткань экстазного сладострастия, и вскоре это стало ощутимо раздражать. Уолту уже казалось, что от этих блудливых стенаний или он сойдет с ума, или у него треснут штаны. Судя по прямым спинам и каменным рожам Понтея и Вадлара, те испытывали нечто подобное. Реакции Огул а заметно не было. Каазад-ум невозмутимой харей раздражал уже не меньше стонов (как на ЭТО можно не реагировать?!). А судя по выражению лица Иукены, она была готова выпустить все стрелы в кого угодно, и, судя по взглядам, которыми она окидывала Уолта, кандидатуру «кого угодно» она уже выбрала.