Читать книгу "Как мы учимся. Почему мозг учится лучше, чем любая машина… пока - Станислас Деан"

Избирательное внимание реализовано во всех сенсорных модальностях, даже в самых абстрактных. Возьмем слух: если собаки могут шевелить ушами, то у нас, людей, движется только внутренний указатель в мозге. Представьте шумную вечеринку: стоит вам услышать интересный разговор, как вы начинаете прислушиваться к нему, опираясь исключительно на смысл и тембр голоса. Или возьмем зрение: чтобы получше рассмотреть заинтересовавший нас объект, мы поворачиваем голову или двигаем глазами. При перемещении взгляда объект попадает в центральную ямку – область высокой чувствительности, расположенную в центре сетчатки. Впрочем, эксперименты показывают: даже не двигая глазами, мы можем высветить «прожектором» внимания любое место или любой предмет, где бы он ни находился, и амплифицировать его свойства216. Точно так же, как мы без труда выделяем один разговор из десятков других, мы можем обратить внимание на один из нескольких рисунков, наложенных друг на друга. И ничто не мешает нам сосредоточиться на цветовой гамме картины, форме кривой, скорости бегуна, стиле писателя или технике художника. Иными словами, в центре внимания может оказаться любая репрезентация в нашем мозге.

Во всех этих случаях эффект один и тот же: внимание амплифицирует все, что попадает в зону действия его «прожектора». Нейроны, кодирующие полученную информацию, повышают свою активность, в то время как шумная болтовня других нейронов приглушается. В итоге мы имеем двоякий эффект: внимание не только делает соответствующие нервные клетки более чувствительными к информации, которую мы считаем релевантной, но и многократно усиливает их влияние на остальной мозг. Нижележащие нейронные сети эхом отзываются на стимулы, которые привлекают наш взгляд, слух или разум. В конечном итоге на их кодирование переориентируются обширные участки коры217. Проще говоря, внимание действует как усилитель и селективный фильтр.

«Искусство обращать внимание, великое искусство, – говорит философ Ален (1868–1951), – предполагает умение не обращать внимания». В самом деле, выбор объектов, заслуживающих внимания, неразрывно связан с выбором объектов, которые следует проигнорировать. Чтобы некий объект попал в «прожектор» внимания, тысячи других должны остаться в тени. Направлять внимание – значит сортировать, фильтровать и отбирать; вот почему когнитивисты говорят об избирательном внимании. Данная разновидность внимания усиливает избранный сигнал и одновременно снижает интенсивность остальных – всех тех, которые были признаны нерелевантными. На научном языке этот механизм называется «предвзятой конкуренцией». В любой заданный момент времени множество сенсорных сигналов соревнуются за ресурсы нашего мозга. Исход борьбы за обрабатывающие ресурсы решает внимание: представление выбранного элемента оно усиливает, а другие сигналы подавляет. Здесь мы снова можем прибегнуть к метафоре прожектора: чтобы лучше осветить область коры, «прожектор» внимания уменьшает освещенность других областей. Механизм основан на интерферирующих волнах электрической активности: чтобы подавить одну область, мозг испускает медленные волны в альфа-диапазоне (между восемью и двенадцатью герцами), которые тормозят возбуждение, препятствуя распространению когерентной нейронной активности.

Таким образом, фокусировка внимания состоит в подавлении нежелательной информации. Однако при этом наш мозг рискует развить избирательную слепоту ко всему, что он предпочитает не видеть. Слепоту, буквально? Буквально. Это слово вполне уместно: многие эксперименты, включая знаменитый эксперимент с «невидимой гориллой»218, показывают, что невнимание может привести к полной потере зрения. В этом классическом эксперименте вас просят посмотреть короткий фильм, в котором баскетболисты, одетые в черное и белое, перебрасывают мяч друг другу. Ваша задача – подсчитать точное количество пасов белой команды. Проще простого, думаете вы. И действительно, через тридцать секунд вы торжествующе даете правильный ответ. Но тут экспериментатор задает странный вопрос: «Вы видели гориллу?» Горилла? Какая горилла? Мы перематываем пленку, и тут вы с изумлением обнаруживаете, что в какой-то момент среди спортсменов появляется актер в костюме гориллы и, остановившись прямо перед камерой, бьет себя кулаком в грудь. Кажется, не заметить его просто невозможно. Более того, эксперименты показывают, что несколько мгновений ваши глаза смотрели прямо на гориллу. Но вы ее не видели. Причина проста: ваше внимание было полностью сосредоточено на белой команде, а потому активно блокировало отвлекающую информацию об игроках в черном… включая гориллу! Увлекшись подсчетом, ваш мозг не смог осознать присутствие в кадре даже такого странного существа.

Эксперимент с невидимой гориллой – знаковое исследование в когнитивной науке. Воспроизвести его не составляет труда: в самых разных условиях сам акт фокусировки внимания на неком объекте делает нас слепыми ко всем посторонним раздражителям. Если, например, я попрошу вас определить, какой звук вы сейчас слышите, высокий или низкий, вы можете не заметить другой стимул, скажем, слово, которое появится на экране через долю секунды. Психологи называют это явление «эффектом мигания внимания»219: ваши глаза открыты, но ум будто «моргает» – он всецело занят главной задачей и совершенно неспособен обращать внимание на что-либо еще, даже на такую простую вещь, как одно коротенькое слово.

На самом деле, в таких экспериментах мы становимся жертвами двух различных иллюзий. Во-первых, мы не видим слово или гориллу, что само по себе не есть хорошо. (Другие эксперименты показывают, что из-за невнимания мы можем проворонить красный сигнал светофора или сбить пешехода; вывод – никогда не пользуйтесь мобильным телефоном за рулем!) Вторая иллюзия еще хуже: мы не осознаем, что что-то не осознаем, а потому абсолютно уверены, что видели все, что только можно было увидеть! Большинство участников эксперимента с невидимой гориллой не могут поверить в собственную слепоту. Они думают, что мы их обманули – например, показали два разных фильма. Как правило, все их рассуждения сводятся к одному: если бы на видео действительно была горилла, они бы ее непременно заметили. К сожалению, это не так: наше внимание чрезвычайно ограничено, а потому, когда наши мысли сосредоточены на одном объекте, другие объекты – какими бы несуразными, забавными или важными они ни были – могут полностью ускользнуть от нас и остаться невидимыми. Внутренние ограничения нашего сознания заставляют нас переоценивать то, что можем воспринять мы и другие люди.

Эксперимент с гориллой действительно заслуживает того, чтобы о нем знали все, особенно родители и учителя. Обучая детей, мы автоматически полагаем, что то, что видим мы, может видеть каждый. В результате нам часто бывает трудно понять, почему ребенок, несмотря на наши самые благие намерения, не видит – в самом буквальном смысле этого слова – того, чему мы пытаемся его научить. Но горилла ясно дает понять: видение требует внимания.

Если ученики по той или иной причине отвлекаются и перестают обращать внимание на учителя, они становятся слепы и глухи к тому, что он показывает или рассказывает. А то, что не было воспринято, не будет и усвоено220.

В качестве примера рассмотрим эксперимент, недавно проведенный американским психологом Брюсом Маккэндлиссом и посвященный роли внимания в овладении навыком чтения221. На что лучше обращать внимание: на отдельные буквы слова или на его общую форму? Чтобы это выяснить, Маккэндлисс и его коллеги обучали взрослых необычной системе письма, состоящей из элегантных кривых. Затем они просили испытуемых прочесть шестнадцать уже известных им слов и шестнадцать новых слов и записывали активность их мозга. Без ведома участников эксперимента исследователи манипулировали их вниманием. Одной группе было велено обращать внимание на форму кривых в целом: каждая из них, подобно китайским иероглифам, соответствовала одному слову. Другой группе сказали, что на самом деле кривые состоят из трех наложенных друг на друга букв и что участникам будет легче, если они будут обращать внимание на каждую букву в отдельности. Таким образом, первая группа обращала внимание на целое слово, а вторая группа – на отдельные буквы, которые использовались для записи слов.