Читать книгу "Высшая каста - Иван Миронов"

– Котя мой, ну ты где? Соскучилась за тобой. Мы тебя все ждем. Как где? Я же говорила тебе вчера! День рождения у генерала. Ты не помнишь? От чего ты, бл… устал? Да не бухаю я. Ты же знаешь, что у меня поджелудка, мне нельзя. – Жанна Валентиновна смачно отхлебнула коньяку. – Котя, это сок! Ты сейчас выпей кофеечку, а я за тобой машинку на мигалке отправлю. Лучше сам позвони Вадику. Какому Вадику? Водителю моему! Але, але! Ты меня слышишь? Да не ору я! Скажи, я приказала. Почему ты не будешь ему звонить? Ну, коть! Хорошо, я сама позвоню. А я тебе пока рыбку в соли закажу, нашу любимую, помнишь, которую мы с тобой на Сардинии кушали. Не хочешь? Тогда утю с брусничкой. Котя, твою мать, если ты не приедешь, ты меня знаешь, – вице-губернаторша облизнула верхнюю губу. – Не кричу я! Жду! Чмоки-чмоки! – Жанна Валентиновна отключилась, тяжело вздохнув. – Ох, одни расстройства. Как уедем с ним в Италию, сядем в ресторан, закажем завертоны, наедимся так, что встать не можем. Так романтично, я даже разрыдаться могу, – дама смахнула воображаемую слезу, и тут же словно из-под земли вырос с бутылкой официант. – Милый, что же ты делаешь? – скрипучим смехом расплескалась барыня. – Мне же нельзя, у меня поджелудка. Да не бойся ты! Лей!

– Говорят, для поджелудочной водка полезней, – усмехнулся Мозгалевский.

– Все полезно, что в тебя полезло. С моей работой – все лекарство. На мне же вся социалка. Одна черная неблагодарность. Каждый год поднимаем им зарплату, а они все равно недовольны. Губернатор не тот, президент не тот. Как говорит мой молодой человек, плебеи не умеют быть благодарными.

– Увы, аристократами в первом поколении не становятся, – с легкой улыбкой театрально вздохнула госпожа Котлер.

– Только, суки, клянчить научились, а работать никто не хочет, – ободренная Спиркина вновь поймала риторический кураж. – Наше поколение было другое, вообще не спали, только работали. Я и сейчас не сплю.

– Совершенно с вами согласен, – поддержал беседу сидевший рядом с Полиной господин в черном костюме и узком черном галстуке.

Валерий Максимович Сладкомедов, генерал-полковник, замдиректора Службы исполнения наказаний, с которым Мозгалевский был шапочно знаком. Несмотря на более чем полувековой возраст, генерал не обрел седых волос. Широкий лоб, узко посаженные калмыцкие глаза, строгий цепкий взгляд, тонкие губы гармошкой и вытянутый волевой подбородок внушали веру в государственный разум и справедливость.

– Знаете, а я вот вообще боюсь спать. – Генерал замер, полуоткрыв рот, и, дождавшись общего внимания, продолжил: – Вот, если человеку плохо станет днем, его можно спасти. Вы понимаете, о чем я? Ну, там, дыхание – рот в рот, массаж сердца. А ведь во сне ему никто не поможет. Он даже закричать не сможет. Представляете? Нет, он, конечно, сможет, но его услышат только во сне, а как ему помогут, если там все ненастоящие? – Сладкомедов выпученными от напряжения глазами обвел соседей. – Семьдесят процентов смертей происходит во сне. Только вдумайтесь! Семьдесят процентов! – Генерал-полковник сделал паузу, глотнул вина и продолжил: – Я однажды убыл в командировку со своей помощницей. Разделся. Ну, до трусов, – на этом месте генерал чудаковато засмеялся, из глаз брызнули слезы. – А она на меня так смотрит странно, я ей говорю – отвернись! – Сладкомедов вновь раскашлялся смехом. – Ну, я лег спать, а заснуть не могу. И говорю ей: «Спать не могу, боюсь тебя! Давай выпьем!» Ну, мы накатили, я снова лег, а потом открываю глаза, а передо мной что-то белое стоит. Я его пальцем стал тыкать, а оно как закричит: «Валерий Максимович, не надо так больше делать!» Я на себя посмотрел и вижу, что я в угол вжался и дрожу весь, – генерал снова слезно расхихикался.

– У вас только помощницы, Валерий? – игриво бросила генералу Спиркина.

– Что вы, у меня и помощник есть. Я с ним как-то в Брюссель на встречу с послом летал. Взяли мы номер на двоих с большой кроватью.

– Ой, – госпожа Котлер снизошла до улыбки. – А отдельных номеров там нет?

– Номера дорогие, – генерал расчавкался сахалинским гребешком. – 880 евро в сутки, у нашего ведомства таких средств нет. И кроватей у них раздельных нет. Так совпало, но не важно. Пошел я с послом встречаться. Один, разумеется. Мы с Александром Авреличем выпили, колбаской закусили бельгийской, – генерал зачем-то подмигнул вице-губернаторше. – Короче, я забыл, что у меня с собой еще помощник. Возвращаюсь за полночь, залезаю под одеяло, смотрю, а на моей кровати лежит кто-то раздетый и простыней прикрыт. Я даже и не разобрал, парень это или дама какая. И решил я его пальцем потыкать, – лицо генерала свела восторженная судорога, глаза омылись слезой. – А он как вскочит, как закричит: «Валерий Максимович, пожалуйста, не делайте этого». А еще, помню, в Киеве, когда мы Виктора Федоровича Януковича спасали, жили мы в одном номере впятером. И вот…

– Какие у вас интересные истории, – захихикала Полина. – Вы нас тоже будете пальцем тыкать?

– Девушка, вы меня невнимательно слушали, – генерал недовольно потер левый глаз. – Тогда я совершенно не понимал, кто это.

Официант, обходя гостей, предложил горячий салат с тунцом, и генерал радостно перескочил на новую тему:

– Мы когда были на приеме у Владимира Владимировича, нас таким же угощали. Знаете, это великий человек. Наш лидер. И я за него хочу поднять бокал.

Генерал встал, мужчины последовали его примеру, встрепенулась со стула и вице-губернаторша.

– Владимир Владимирович, я скажу больше, наш царь, – восторженно сообщила дама соседям, когда все уже выпили. – Если б не он, жили бы мы до сих пор при крепостном праве. А наши дети ходили бы в школы, где либералы превращали бы их в гомосеков. Разве нет? – Спиркина обратилась к тихо подсевшему к столу Блудову. Тот был бледен, отказался от предложенного спиртного, но залпом выпил стакан воды.

– Россия может быть или стойлом, или лагерем – вот, пожалуй, все отличие между либеральным и тоталитарным режимом. А Путин, конечно, велик и абсолютен, – отрешенно пробурчал Блудов, болезненно поглаживая левую руку.

Неловкую паузу перебил вступительный тост именинника, наполнивший амфитеатр ресторации. Затем грузной чередой пошли поздравления, микрофон гулял по столам, давясь натужностями и банальностями.

Свой тост долго и нудно глаголил писатель-депутат Лавлинский, блаженная проза которого напоминала нервические показания потерпевшего; впрочем, о Лавлинском все слышали, хвалили, его всюду приглашали, но никто не читал.

С бокалом поднялся и Андрей Полевой, на этот раз без депутатского значка, но со звездой Героя, выданной по секретному указу за отравление в Лондоне своего друга, который оказался подонком и клеветником. Полевой, не смущаясь своей совершенно неотрегулированной речевой функции, дежурно, зато неистово воспел президента, но тост все же посвятил имениннику. Воздух взорвался троекратным «ура» под хрустальный лязг посуды.

– Пойдем покурим. – Блудов, неожиданно выросший за спиной Владимира, крепко сжал товарища за локоть.

Они молча прошли в сигарную комнату.