Читать книгу "Сообщники поневоле - Алёна Снатёнкова"

Никого нет.

Словно тут никто и не живет.

Только непонятный запах напоминает о том, что я не должен быть здесь один.

Я уже в гостиной был, направляясь в сторону кухни, когда услышал топот ног и дикий визг:

- А-а-а-а-а-а! Получай, извращенец.

Выставил руки, но поздно. От удара чем-то тяжелым по голове увидел, как звездочки перед глазами летают. Прежде чем отключиться, выдавил из себя:

- Сажина, твою мать.

И все. Темнота.

Глава 38

А-а-а-а-а.

Я человека убила.

А-а-а-а-а.

Черт.

Нет, в таких случаях не к нему, а к Господу обращаются. Но он грешникам не помогает вроде.

И у гугла ответ не спросишь. После моего запроса «Я убила человека. Что теперь делать?» ко мне в гости приедут парни из ФСБ, и повяжут без разговоров. Им ведь не объяснишь, что я честь свою спасала. Не поверят рассказу, мол, пока я с наушниками в ушах тесто месила, кто-то пробрался в квартиру и хотел замесить меня.

Это я уже потом поняла, кто пожаловал. Довлатовский грозный рык разве с другим спутаешь? Нет. Но вначале я испугалась, когда боковым взглядом тень промелькнувшую увидела. Думала, все, не успею торт праздничный допечь. С мамой не попрощаюсь. Пение птичек не услышу. И меня такая обида взяла, за птичек. Не раздумывая, схватила в руки сотейник и пошла.

Удар.

Рык.

Крик.

И глухое падение.

Потом я еще минуты три бегала над Филькой, пытаясь вспомнить, как Франкенштейн оживлял свое чудовище. Еще несколько минут представляла, какую мировую славу получу, если у меня это все-таки получится. А несколько секунд ушло на то, чтобы пофантазировать над будущим внешнем видом моего Филимона.

Только после этого случайно стукнула себя по лбу все тем же сотейником и пришла в себя.

Осознала, что произошло, и, зарыдав медвежьим ревом, кинулась к парню.

- Фил! Очнись! – аккуратно толкаю его. – Филечка, родненький, пожалуйста.

А-а-а.

Он и глаза не открывает.

- Ну, давай же. Филька, ну же, вставай. Обещаю, я больше не буду столько болтать и подкалывать тебя. Никогда, никогда. Даже Филькой называть не буду. Рабыней твоим стану. Да я…

Это все готовка. Права была мама, когда говорила, что ни к чему хорошему мои жалкие попытки стать кондитером не приведут. Как в воду глядела мамочка. Чувствовало ее родительское сердечко.

- Что - ты? Продолжай, мне интересно.

- Да что угодно. На все готова. – А у самой руки трясутся, и плакать хочется.

- Класс. Не зря мне прилетело,  – отвечает мужской голос.

- Ты только не умирай. Живи, Фил. Тянись к свету. Иди на мой голос.

Так, стоп.

- Довлатов! – Смотрю, а у него глаза открыты и улыбка от уха до уха. – Фи-и-ил.

Это нормально, что он улыбается?

Не хочется, чтобы после моего удара он дурачком стал.

- Сажина, без лишних движений. Вообще не дергайся. Неизвестно, на что ты еще способна. Ты меня чуть не убила.

- Я не х-хотела.

- Да ладно? По мне, так хотела. Что в руках было? Сковородка? Откуда в моей квартире сковородка? Вот до чего доброта доводит. Разрешил человеку переехать, и мало того, что она свои порядки здесь наводит, так она еще и голову мне решила отбить. Сажина, ты совсем ненормальная?

А ты слишком разговорчивый.

- Фил, я правда не знала, что это ты.

- Значит, других людей бить можно?

- Да. Нет. Черт. А что мне еще оставалось делать? Сижу, никому не мешаю, по идее в закрытой квартире, смотрю, тень. На домового не подумаешь, они не такие длинные. Вор. Маньяк. Обашкин, который под дверью терся. Масса вариантов. А я девочка маленькая, чем могу, тем и защищаюсь.

- Сковородкой?

- Сотейником.

- Даже не знаю, что это. Голова трещит.

Представляю как. У парня вид такой, будто его танк переехал. Честное слово, до сих пор боюсь, что он захочет меня из окна выкинуть, поэтому и помогаю подняться с осторожностью.

- Может, скорую? Или давай позвоним твоей Ангелине.

- НЕТ! Ее здесь не хватало.

- Тогда…

- Чем воняет? Только не говори, что ты решила поджечь квартиру вместе со мной, чтобы уничтожить все улики?

- Ой, коржик.

- Кто?

Не стала пояснять, а рванула труды свои спасать. Не получилось. Суждено в этой квартире сегодня кому-то откинуться. Смотря на сгоревшую печенюху, поняла, мои попытки научиться готовить опасны для здоровья. Вон как Филька пострадал.

- Что это? – он подходит сзади и смотрит на обстановку.

А здесь есть на что посмотреть.

Все валяется, мука на полу, битые яйца в раковине. И нет, я ни с кем не сражалась, просто так получилось.

- Торт твой.

- Сначала ты решила меня отравить, потом прикинула и не стала заморачиваться?

Ой-ой-ой. Посмотрите на него. Подумаешь, стукнули его. Да я в детстве сильнее головой билась. Мама не даст соврать. А тут… Зря сказала, что ради него старалась. Надо было промолчать.

Наверно, на моем лице транслировались все мысли и эмоции. Фил внимательно пригляделся, а потом понимающе кивнул.

- Только не думай, что я забуду про встречу сковородки со своей головой.

- Малиновый.

А что? От юмора никто не умирает. Пока. Такими темпами я стану первой.

- Он сгорел.

Не, вот дает человек. Ему приятное захотели сделать, а он еще и придирается.

- Подожди, это ты мне на день рождения решила подарить? Малиновый торт? Марусь…

И он заржал.

Громко так, заливисто. В общем, как псих из фильма ужасов.

- Тебе присесть надо. – Качаю головой, пальцем ему на стул показываю. – А лучше лечь. Сколько будет двести тридцать умножить на сорок восемь?

- Чего? Сама-то знаешь?

Конечно, нет. Но Филька умный, знать должен.

- Я здесь при чем? Не мою голову проверять надо. Так сколько?

- Как раз твою. И я без понятия, сколько это будет.

- А раньше знал?

- Сажина!

Наверно, не знал. Фи. Зато строит из себя самого умного.

- Ладно, с этим потом разберемся. Ты лучше скажи, зачем приехал?

Эй, что я такого спросила? Фил смотрит на меня, будто я всем его детские фотки показала, на которых он с голой задницей.