Читать книгу "Взлетающий Демон Врубеля - Людмила Горелик"

Это были воспоминания человека твердых убеждений, воспринятых в ранней юности и пронесенных до гроба. Валерий, читая, сомневался в искренности деда, однако сам мемуарист на твердости убеждений настаивал. Даже после выпавших на его долю испытаний (сталинские репрессии, в которых и сам пострадал, он называл «перегибом») дед, судя по мемуарам, оставался на марксистско-ленинских, атеистических позициях. Валерию Андреевичу лозунги и рассуждения деда казались наивными – уже и отец его, Андрей Николаевич, в марксизм не особо верил. Отец был профессором Смоленского пединститута, преподавал химию и от политики подчеркнуто дистанцировался.

«А ведь трагическая жизнь…» – думал Валерий Андреевич, вчитываясь в дедовы сентенции и поучения. Однако один из периодов жизни деда Валерия Андреевича очень заинтересовал. Это был период юности. Прохор Хамченко, уроженец города Белого (в то время Бельского уезда Смоленской области), после смерти родителей отправился скитаться. Единственный сын небогатых людей, мещан по происхождению, он окончил три класса реального училища. Когда родители неожиданно в короткий срок один за другим умерли, остался без средств и пошел странствовать. После двух лет скитаний и даже попрошайничества он случайно, проходя по Рославльскому тракту, увидел большую вывеску «Народная школа» и свернул посмотреть.

К этому времени Прохору было уже семнадцать лет. Скитания его многому научили, а сиротство озлобило. Он считал, что жизнь обошлась с ним несправедливо, лишив более-менее обеспеченного существования в родительском доме и возможности учиться. К семнадцати годам он твердо уверился, что мир устроен неправильно, и приобрел неплохие навыки выживания в этом неправильном мире. В Талашкине он явился прямо в школу и встретил там Завьялову, жену агронома. Паренек быстро понял, что с ней можно договориться. По возрасту он для школы уже не подходил. Однако за небольшую мзду (пять рублей) бойкая женщина уговорила директора Панкова и других учителей принять великовозрастного ученика на полное сиротское обеспечение. Княгиня, поставленная перед фактом, не стала возражать. Таким образом, потратив всего пять рублей, Прохор получил на несколько лет вперед койку в общежитии и ежедневное трехразовое питание.

Учиться ему было легко, многое из того, что преподавали в школе, он знал по учебе в Бельском реальном училище. Отношения с другими учениками (все они были младше) тоже сумел наладить: опыт странствий научил его общению. Учился хорошо, все предметы ему легко давались. Однако Хамченко никого не любил и никому не был благодарен. Над учителями часто смеялся за их спиной, хулиганил, но по-тихому.

Он любил прийти после уроков в читальню, где были специальные книги по предметам для учителей (княгиня много выписывала), найти какой-то малоизвестный факт, а потом на уроке задать учителю вопрос, на который тот не сумеет ответить. Это способствовало его самоутверждению. Ученики его уважали, а учителя побаивались. Княгиню же он побаивался сам: не любил ее и старался с ней не вступать в разговоры. Она была ему непонятна – зачем ей школа нужна? Зачем она содержит его, Прошку? Он был убежден, что это ей выгодно, только в чем выгода, не мог додуматься. Все люди поступают так, как им выгодно. Княгиня хитрая, содержит школу, содержит его и других сирот ради своей выгоды, он был в этом убежден. Но в чем хитрость, пока не понимал. Поэтому княгиню не любил и боялся. Она была чужая.

В 1905 году Хамченко расцвел. Учитель Трубников, братья Луневы (гимназист и недоучившийся студент) объяснили ему многое, к чему он сам уже давно пришел интуитивно. Они нашли подходящие слова, в которые его собственные знания о мире прекрасно уложились. В учении Маркса – в том виде, как его пересказывал учитель Трубников – ему все было понятно и вызывало живой отклик.

Мемуары деда Валерий Скуматов читал с интересом. Он решил, что, по крайней мере, ту часть, где повествуется о юности и талашкинской школе, нужно опубликовать. Стиль деда ему не нравился: корявый, а временами официозный стиль протоколов. Мемуары требовали обработки, и Валерий взял этот труд на себя. Он был уверен, что работа окупится: собирался подать на грант и получить за издание книги пусть не очень большие, но все же приятные для малоимущего провинциального журналиста деньги.

Валерий Андреевич был недоволен своим материальным положением. Детство его пришлось на шестидесятые годы. В то время профессорская должность отца была высокооплачиваемой, имелись у профессора и привилегии. В детстве Валерий жил в лучших условиях, чем многие его ровесники. У Скуматовых была отдельная квартира, машина «Волга», хорошая дача – полный набор человека из советской элиты.

Ко времени взросления Скуматова это положение утратилось. Работа журналиста нравилась ему, но она не приносила сколько-нибудь существенного дохода. Отцова дача досталась сестре, отцову квартиру он разменял, когда расходился с женой. Он жил в старом доме на улице Николаева, ездил на устаревшей машине «Волга». В принципе это было неплохо, однако на фоне процветающих чиновников и бизнесменов, с которыми Скуматов водился, он ощущал себя бедным. До среднего класса не дотягивал. Собрав приличную сумму, в возрасте «за пятьдесят» купил однокомнатную квартиру в Талашкине. К Талашкину его тянули воспоминания деда. Кроме того, там было пустынно и просторно, а одиночество он любил.

Интервью с Красухиным было для Валерия Андреевича вполне рядовым – опытный, известный в Смоленске журналист часто брал интервью у приезжих деятелей культуры. Журналист записывал на диктофон трафаретные, ожидаемые ответы… И вдруг, отвечая на вопрос о талашкинской юности деда-художника, Красухин рассказал историю с записанной мальчишкой Тиуновым картиной Врубеля! О врубелевском слое картины никто не имел сведений, кроме художника, княгини и Лидина.

По словам Красухина, картина, к сожалению, была утрачена. Она сгорела в 1905 году, когда состоялся поджог женского общежития. Скуматов еле сдержался, чтобы не выдать свои чувства. Дело в том, что он знал иное продолжение этой истории.

Прохор Хамченко в главе о 1905 годе описал эпизод, как с необразованным деревенским парнем Артемом Нестеруком поджигал женское общежитие во Фленове. Хамченко подчеркивал, что грабежей при подобных политических акциях не допускалось, все делалось по идейным соображениям. И вдруг Артюшка стал слезно молить старшего товарища – руководителя операции по поджогу Прохора Хамченко – разрешить ему забрать из общежития одну картину, не имевшую рыночной стоимости, но дорогую в качестве памяти о друге – Савосе Тиунове. Прохор тогда, после некоторых раздумий, разрешил. И впоследствии хвалил себя за это решение: во‐первых, он поступил человечно, а гуманизм – качество настоящего большевика; во‐вторых, Тиунов стал впоследствии лауреатом Сталинской премии, так что его наследие необходимо было сохранить.

Артем Нестерук в 1916 году погиб на Первой мировой, а картина осталась у его жены, Анны Нестерук. Дальнейшая судьба картины Прохору Хамченко, впрочем, не была известна – возможно, она была утрачена позднее.

Глава 45

Смерть реставратора

Сведя вместе две разрозненные половинки истории и осмыслив ее, Валерий Андреевич осознал, какая необыкновенная удача свалилась на его голову. Домыслы деда о том, что картина могла пропасть позднее, были всего лишь домыслами. Скорее всего, картина этого мало кому интересного Тиунова валяется у потомков Анны Нестерук где-нибудь в кладовке или на чердаке. Крестьяне, как известно, бережливы, они не выбрасывают даже ненужных вещей, а складывают их по чердакам, сараюшкам и всяким труднодоступным закоулкам. Скуматову нужно всего лишь найти потомков Нестерук и хорошо пошарить по их загашникам. А картина Врубеля теперь несметных денег стоит! На эти деньги он весь свет объездит, а потом поселится в каком-нибудь наиболее удобном местечке, он уж выберет… «Большая удача и то, что о существовании записанного Тиуновым Врубеля никто-никто, кроме меня, не знает!» – подумал Валерий Андреевич. И тут же исправился: «Кроме меня и реставратора…»