Читать книгу "Порядок в танковых войсках? Куда пропали танки Сталина - Дмитрий Шеин"

Танк «Vendée II» получил 105-мм снаряд в рубку механика-водителя, который был убит, а два других члена экипажа были ранены. Танкисты покинули машину, но командир задержался, чтобы вывести танк из строя, и был ранен близким разрывом снаряда. Остальные члены экипажа были взяты в плен.

О судьбе 3-й роты командир 37-го батальона узнал от немногих выживших лишь утром 16 мая. Весь вечер 15-го обездвиженные танки у Денэ продолжали огрызаться огнем, командиры оставались в башнях, прикрывая отход своих экипажей, основная часть из которых была, тем не менее, пленена немцами. Успехи роты оценивались в 5–8 уничтоженных тяжелых орудий и несколько раздавленных «колотушек». 37-й батальон в результате дневного боя сохранил лишь 11 танков, включая машину командира батальона, да еще три запасных «французских КВ» имелось в тылу.

Всего же по итогам боев 15 мая из 143 изначально вступивших в бой французских танков 1-й дивизии примерно 65 (около 40 Renault В 1bis и 25 Hotchkiss) были уничтожены или брошены. А оставшиеся танки дивизия потеряла в течение последующих 5 дней отступления…

И только что описанный безрезультатный бой 1-й «пехотной» танковой дивизии у Флавьона, и неудачная (хотя и широко разрекламированная) атака 4-й «кавалерийской» дивизии де Голля под Монткорне, и провалившаяся попытка контрудара под Аррасом, и безуспешные танковые атаки немецкого плацдарма под Абвилем не изменили природы происшедшей катастрофы — немцы успешно доведут свое наступление до конца, для союзников же оно завершится крахом Дюнкерка и невосполнимой потерей десятков дивизий, сотен тысяч солдат и множества танков. Их будет крайне остро не хватать во второй половине этой скоротечной кампании, которую немецкая армия также успешно осуществит в июне того же года по другому плану — плану «Рот».

В чем же надо искать причины произошедшего? В наиболее свежей франкоязычной исторической публикации «Франция во время Второй мировой войны, исторический атлас», изданной совместно Министерством обороны республики и университетскими исследовательскими центрами, пишется буквально следующее:

«1. Свежий и оригинальный план [немецкого наступления], принимающий в то же время во внимание классический принцип концентрации усилий и основывающийся на известном стратегическом риске, полностью построенном на эффекте неожиданности.

2. Исключительно энергичные исполнители, по образу Гудериана или Роммеля, не останавливающиеся перед нарушением инструкций командования тогда, когда нужно идти вперед, чем предотвращалось увязание немецкого наступления и в то же время, восстановление обороны союзников.

3. Ошибочное использование французских [вооруженных] сил: танки и авиация разбросаны малочисленными группами по всему фронту; отсутствует моторизованный резерв главного командования после решения главнокомандующего французских сил, генерала Гамелена, сразу же задействовать лучшие дивизии в рамках операции „Диль-Бреда“; излишне сильно сконцентрированы силы в Лотарингии, там, где „линия Мажино“ наиболее сильна, чем нарушался сам принцип экономии, заложенный при ее строительстве.

4. Инерция французского командования, большинство наиболее высокопоставленных членов которого, зажатых оперативными схемами Великой войны, не были интеллектуально готовы к столь быстрой маневренной войне. Эта инерция привела к тому, что в начале кампании были упущены многочисленные возможности сокрушения „бронированного кулака“ немцев в те моменты, когда он был наиболее уязвим, и когда само немецкое командование совершало ошибки, которые могли стать фатальными для его маневренных сил».

Не со всем, конечно, можно согласиться безоговорочно, но как сказал безымянный классик: «В главном-то он прав!» К сказанному можно добавить слова из журнала боевых действий 14-го моторизованного полка 4-й легкой кавалерийской дивизии про ее бой с немецкой разведкой: «…Этот враг не просачивается с маленькой скоростью: он бежит, он скачет, создавая скорее впечатление спортивного соревнования, а не методичного продвижения под огнем противника… Его быстрота обескураживающа». Да, действия немецких войск во Франции напомнили в итоге именно спортивное состязание, на которое Германия выставила отменно натренированные, жаждущие реванша, хорошо обеспеченные и владеющие всеми элементами тактики «спортивные команды». Сея разрушения и смерть, уничтожая массой огня или быстро маневрируя, эти «спортсмены» поставили на колени своего извечного и ошеломленного их всесокрушающей быстротой «партнера» в результате военной кампании, длившейся всего-навсего… 46 дней. Произошедшее затем является наиболее сильной и незалеченной до сих пор исторической травмой Франции.

Мифы же о том, что «они просто струсили и сдались», продолжают свою жизнь, не отделяя, к сожалению, массы настоящих трусов от массы не менее настоящих героев, до конца исполнивших свой солдатский долг в столь стремительно промелькнувшей перед ними «войне нового типа».

Искать причины поражения французских танковых частей следует не в бездумном повторении мифов, сложившихся уже около семидесяти лет тому назад и часто продиктованных сиюминутными выгодами сложившегося политического момента, а в строго историческом анализе произошедших событий. Уже первые попытки его осуществления показывают нам, что настоящие проблемы крылись совсем не в общей малочисленности танков или архаичной негодной доктрине их применения, а, например, в низкой дисциплине исполнения приказов и крайней медлительности. Или в полном неведении пехотных командиров самого разного уровня о порой элементарных вопросов тактики и «логистики» подчиненных им танковых частей. Или в отсутствии какого-либо зенитного или авиационного прикрытия мест развертывания танковой дивизии. Или в низкой инициативности непосредственных исполнителей, слишком буквально придерживающихся «духа и буквы устава». Или в практически полном отсутствии разведки, что войсковой, что авиационной, и т. д. и т. п.

Но давайте вернемся к тому, с чего мы начали эту главу — сравнению Франции-40 и СССР-41. Еще раз напомним, что во Франции, в отличие от СССР, не устраивали революций, ее офицерский корпус с опытом Первой мировой войны не погибал в огне гражданской войны и не мыл посуду в эмиграции. Не было там и репрессий, и многого другого. И дрались они с немцами не хуже РККА — относительные (от общей численности) безвозвратные потери вермахта в июне 1940 были такими же, как и в июле 1941, 0,53 %. Но этого было мало.

Тогда, на бельгийских и французских полях все происходило до боли похоже на наше страшное лето: бесконечные колонны беженцев на дорогах[121], воющие «юнкерсы» в небе над ними, молниеносно разносящиеся слухи «Танки обходят! Окружи-и-и-и-или-и-и-и-и!» — и мгновенно вспыхивающая паника. Точно так же, как и КВ год спустя, чадили на французских и бельгийских полях «непробиваемые» В 1bis и британские «матильды».

И французская армия, и РККА оказались в равной степени не готовы к «блицкригу». Но СССР имел возможность выставить на доску новый комплект фигур…