Читать книгу "Творец - Анастасия Суворова"

— Это правда, Мила?! — взревел Адам.

Несчастная, затравленная девушка подняла на отца глаза, а стоявшая все это время за спиной дочери Мариамна схватилась за раздувшийся живот и попыталась загородить дочь от отцовского гнева. Но униженный Адам не склонен был спускать дочке эту провинность.

— Как ты могла, Мила?! — орал он, не помня себя от гнева. — Ведь я выбрал тебе достойного мужчину!

— Достойного, но не желанного, — вставил мой сын, подходя ближе.

Адам же упорно не обращал внимания на Владимира, продолжая допрашивать дочь.

— Почему ты не отказала ему, почему не сказала, что обещана Изору?

— Он не спрашивал, отец, — пропищала Мила, пряча глаза.

— Это верно, — подтвердил Владимир. — Я просто пришел и взял то, что принадлежало мне уже давно. Мила не могла отказать мне, но и тебе она отказать не может, ведь ты ее отец, и твое желание превыше ее, так ведь? — Владимир криво усмехнулся и по-хозяйски посмотрел на Милу. — И вот мы имеем то, что имеем — одна женщина, два претендента на ее любовь.

Тут Изор, стоявший до этого времени в немом оцепенении, наконец, пришел в себя и, обретя дар речи, заорал, брызжа в лицо Владимира слюной:

— Что ты о себе возомнил, ублюдок! Думаешь, можешь портить чужих баб безнаказанно?! Она была обещана мне, мне и достанется!

С этими словами оскорбленный жених накинулся на Владимира и, повалив его наземь, стал душить.

Поле прорезал полный ужаса визг Милы. Мариамна схватилась за живот и осела, вокруг нее стремительно расплывалось мокрое пятно.

— Воды отходят! — заорал кто-то из толпы, подхватывая теряющую сознание Мариамну.

А схватившиеся не на жизнь, а на смерть мужчины уже катились по полю, сшибая обезумевших свидетелей церемонии.

И только я стоял, словно окоченев, не веря в реальность всего происходящего. Когда же Мила сорвалась с места, и с отчаянным воплем кинулась разнимать дерущихся, обманчивая неторопливость событий вдруг стремительно набрала темп. Вокруг все кружилось, вспыхивало сотнями красок, набухало десятками голосов, и я кинулся вслед за Милой.

Изор был крупнее и выше Владимира, но мой сын семь лет ворочал камни и бревна, строя свой первый город, силы в нем было не меньше, чем в противнике. Когда я добежал до дерущихся, мой сын уже скинул напавшего Изора, и теперь, сидя на его груди, молотил того по роже.

— Остановись! — прокричал я, хватая Владимира за шиворот, но мой мальчик и не думал прекращать.

Помогли подоспевшие мужики, они разняли уже готовых захлебнуться кровью драчунов.

Я обнял рыдающую Милу, и повел ее к отцу, хлопотавшему над пришедшей в сознание Мариамной.

— Я прошу тебя, отдать Милу Владимиру, — обратился я к Адаму, подводя вздрагивающую девушку.

— Она уже обещана другому, — упрямо напоминал Адам.

— Мой сын вобрал в себя все худшее от своей матери, и в этом моя вина, но он станет правителем Будвеля — первого города в Варгааре. Мила добросердечна и сострадательна, она именно та правительница, которую я хотел бы видеть рядом с ним. Она станет его женой и его совестью и, возможно, сумеет научить тому, чему не смог я.

— Она станет его добычей и только.

— Я всегда буду рядом и не дам причинить вред первой дочери моей земли. Мила значит для меня больше, чем ты можешь представить, даже собственному сыну я не позволю надругаться над ее любовью.

— С чего ты взял, что она полюбит его?

— Она уже его любит, и очень давно.

— Отпусти ее, — прошептала Мариамна, хватая мужа за ворот и притягивая к себе, — Отпусти.

Я был тем, кто создавал этот мир, а мой сын тем, кто начинал устанавливать в нем правила. Скрепя сердцем, Адам все же отдал свою дочь Владимиру, и на следующий день она покинула родной дом.

Я смотрел как разномастный, нестройный караван, тянущийся за одинокой фигурой, восседающей на тимурине, отбывает в длительное путешествие по вылепленным и сотканным мною дорогам. Варгаар был еще не окончен, в нем оставалось много несовершенств и противоречий, но я отдавал его в руки своим детям без сожаления, ведь все они были созданы по моему образу, а значит, вряд ли могли навредить ему больше чем я сам.

На некоторое время я остался в деревне, чувствуя вину перед оскорбленным и обобранным Изором. Он был добрым мужчиной, которому отчего-то не везло с женщинами, и хоть я зарекся не создавать уже взрослых людей, для него решил сделать исключение.

Я отправился в красные земли, где мягкая глинистая почва могла послужить моей задумке как нельзя лучше, и принялся за работу. Высокая, мясистая и пышущая здоровьем деваха, рождалась из податливой, жирной глины. Ее маслянистая, румяная красота, тягучесть в движениях, чуть припухшее тело и глаза с поволокой не могли остаться без внимания Изора, особенно если учесть, что в деревне теперь было мало женщин.

Я долго любовался на свое творение, вдыхая в него теплоту, ласку, заботливость и чуткость, а потом начертал врата и отправился в деревню.

Большая часть людей уехала, оставив пустовать свои хибарки. Я позволил Лоте выбрать себе любую, сам стал жить в одной из соседних хижин, обучая девушку ремеслу гончара и кашеварному делу, до тех пор, пока не убедился в стойком, неподдельном интересе Изора к ее персоне.

Я покинул деревню, переместившись в Будвель, как только понял, что сделал для обделенного мужчины все, что мог. Я очень торопился к сыну, боясь пропустить что-то важное, но когда ступил на огромную внутреннюю площадь, что мастера выдолбили в сердце скалы, понял, что город все еще пуст.

Караван я нашел за несколько километров от главных ворот. Я завидел его еще издали, и пока путники волочили свои разбитые телеги, я насаживал на их пути плодовые деревья. Так, благодаря моей скромной поддержке странники добрались до города, где их ждали ароматные виноградники, колодцы полные кристальной воды и бесчисленные пшеничные поля, раскинувшиеся за его пределами.

Путешествие измучило переселенцев, несколько странников не дожили до заветной встречи с прекрасным городом, многие были истощены, но я по-прежнему оставался убежденным, что принял правильное решение, отправив их своим ходом. Каждый должен пройти свой путь к мечте самостоятельно, и чем тернистей дорога, тем ценнее опыт.

Эпилог

Первый, самый робкий и нежный луч восходящего солнца неспешно обшаривал мои владения. Я сидел на вершине того самого утеса, что принял меня в день, когда я покинул Аметрин.

Я сидел здесь уже давно, очень давно, иногда мне даже казалось, что я каменею. Возможно, так оно и было. Я уже потерял счет времени и вообще стал сомневаться в том, что оно существует.

В Варгааре сменилось несколько поколений моих детей. Будвель разросся, став столицею и славным примером обустройства городов. Им по-прежнему правили потомки Владимира и Милы, чтящие законы и порядки, установленные еще моим достопочтенным сыном.