Читать книгу "Спаситель и сын. Сезон 3 - Мари-Од Мюрай"

– Да, она была ужасно рада и ужасно удивилась. Вообще она классная, я раньше не знала. Мы вместе шли домой. Оказывается, ты ее терапевт!

– Я не имею права говорить о своих пациентах.

– Она тебя обожает. Кажется, психотерапия – вещь что надо!

– Ну ты и молодец! Я не думал, что все так здорово получится. Надеюсь, мама тоже скоро привыкнет к твоему суперстилю.

Алиса прыснула. Нет, мама не в восторге, папа тем более.

– Кажется, они оба считают, что это я тебя подначил, – сказал Спаситель. – Луиза рассердилась…

– На тебя? Да нет, это вовсе не из-за стрижки, – возразила Алиса. – Постой. Я закрою дверь… На всякий случай.

– На всякий случай? – удивленно переспросил Спаситель.

– Чтобы она не услышала. – Для верности Алиса понизила голос. – Она психует, потому что у тебя вечно торчат Жово и Габен и у нее не получится завести какую-то там не пойми какую семью.

– Не пойми какую?

– Восстановленную, – шепнула Алиса в телефон.

– Это она тебе сказала?

– Нет, мама никогда ничего не скажет. Я сама догадалась.

– Так-так-так…

– Знаешь, я тебя понимаю. Совсем не обязательно все время быть вместе, все двадцать четыре часа в сутки. Прекрасно можно любить друг друга и жить отдельно. Но это мы так думаем, новое поколение. А у мамы взгляды… более традиционные. И потом, она не уверена в себе, понимаешь? Думает, ты не хочешь с ней жить, потому что не очень ее любишь.

Спаситель слушал как зачарованный. Эта девочка не уступала какой-нибудь колумнистке из журнала «Популярная психология» или дипломированному семейному психологу.

– Я очень люблю твою маму, Алиса.

– Я-то знаю. А вот она – нет. Ее мечта, точно тебе говорю, – чтоб ты ей сделал предложение, кольцо подарил и все такое. Как в кино.

– Так-так-так… И мы бы зажили все вместе на улице Мюрлен?

Алиса снова прыснула. Это была мечта ее матери, но совсем не ее.

– По мне, все и так хорошо. Приходить к вам на блинчики – здорово, но в будни, извини, мне больше нравится дома, в своей комнате. Не могу же я все время спать на кресле-кровати, когда вокруг полно народу. Мне нужен элементарный комфорт. Думать о других интересно, но не тогда, когда они у тебя мельтешат под носом. Должно быть расстояние, понимаешь?

Что это – новое поколение или новая Алиса? Конечно, главное для нее – собственное Я, но ей интересны и другие люди.

– Я очень рад, что мы поговорили, Алиса. Ты хороший человек.

– Да? А мне часто кажется, что я дрянь. Ревную к Полю, потому что мама его больше любит, и иногда желаю сдохнуть всем его хомячкам. Притворяюсь, что мне весело с Пэмпренель, хотя она дура набитая. Я двуличная. И в школе тоже. Притворяюсь, что дружу с Мариной, а сама терпеть ее не могу. Элла куда лучше моих «закадычных подруг». Но с ней я не буду дружить, потому что не хочу, чтобы все от меня отвернулись. Я трусиха.

– Ну и филиппика! Ты просто начала понимать, что в душе у нас бывает разлад и нас терзают противоречивые чувства. Если слушать их все, мы будем вечно во всем сомневаться.

– Ну и морока!

– Пока именно это ты и пытаешься делать.

Всего несколько месяцев – а какой прогресс. Алиса поискала слово, чтобы определить, что чувствует. Пожалуй, гордость. Но уже миг спустя ее одолели сомнения: не потому ли она все выложила Спасителю, что ревнует мать и, может быть, сама чуточку в него влюблена? Машинка самоанализа заработала с новой силой. Ну да, морока большая, но, когда тебе тринадцать лет, собственная личность – благодатное поле для исследований.

* * *

Не сводя глаз со «Странника», который не сводил глаз с моря тумана, Спаситель жевал бутерброд. Не в его привычках есть в рабочем кабинете, но мадам Фукар перенесла консультацию с утра вторника на полдень среды, ссылаясь на то, что Лионель слишком потрясен парижскими терактами. Открыв дверь в приемную, Спаситель с удивлением увидел, что Клоди пришла одна.

– А где Майлис?

– По средам она всегда у бабушки. А Лионель не спал всю ночь. И теперь отдыхает.

Спасителю хотелось поставить на вид мадам Фукар, что она легкомысленно относится к психотерапии. Но она выглядела такой измотанной, что, проглотив свое недовольство, он спросил:

– Как у вас дела?

– Неважно – из-за Лионеля. Он хочет уехать в Исландию.

– В Исландию?

– Да… все равно куда. Главное – подальше отсюда. Говорит, мы могли бы очутиться в «Батаклане» или на террасе «Ла Бель Экип» – мы ведь ходили и туда, и туда. Оттого, что «и мы могли бы», он просто в шоке.

– Так-так-так, – пробормотал Спаситель и заметил на полу крошки от бутерброда.

Он бы и сам с удовольствием сбежал. Не в Исландию, а в свою частную жизнь. Вполуха слушая пациентку, он мысленно набросал список дел:

• купить новую одежку Лазарю – он знай себе растет, а я не замечаю;

• избавиться от чертовой пушки – она все еще лежит в подвале;

• всерьез поговорить с Луизой;

• привести в порядок счета;

– Вообще, больше всего Лионель хотел бы жить в Second Life и не вылезать из своей комнаты, – продолжала Клоди.

• зарегистрироваться в Second Life;

Нет.

• сходить на консультацию к супервизору.

– Всего хорошего, Клоди. Все наладится. Не беспокойтесь. Все наладится.

Он фактически пропустил все, что она говорила, но даже Сверчку Джимини это было до лампочки. «В психологи я больше не гожусь, – с ужасом подумал Спаситель. – Мне стали безразличны мои пациенты».

Он выглянул в приемную:

– Девочки, заходите.

Наступила очередь сестер Карре. Бландина и Марго встали со стульев, но медлили заходить в кабинет – стояли, выжидательно глядя на Спасителя.

– В чем дело? – небрежно спросил он.

– Вы видели?.. В Париже, – пролепетала Марго.

– Что? А, да… Это ужасно.

Про себя Спаситель подумал: «Это случилось в пятницу, а сегодня уже среда. Кажется, я схожу с ума, или с ума сошел весь мир. В новостях один за другим бесконечные ужасы, и мы послушно всё глотаем». Сестры стояли перед ним и ждали, что он скажет или сделает. Выход нашла Бландина – она подбежала к Спасителю, прижалась к нему и заговорила сквозь слезы:

– Почему, почему они это сделали? Мне снятся страшные сны.

Спаситель обнял девочку, и даже Марго, вопреки обычной сдержанности, погладила сестру по голове.

– Надо делиться друг с другом теплом, – восторженно сказала Бландина, как будто она открыла новую методику.