Читать книгу "Сожженные цветы - Яна Розова"

— Она знает? Ее муж может нанять охрану.

— Скажите ему это, — попросил сыщик неожиданно дрогнувшим голосом. — Вы — официальное следствие, вам он поверит. И проверьте Гарика Симоняна…

— А мы проверили. Он чист. Алиби на время убийств стопроцентное.

Витя знал, что Симоняна проверили очень поверхностно, ведь он обещал нажаловаться своему другу Фирсову на милицейский произвол. А установка оставалась прежней: значимые лица в расследование не втягиваются!

— Допросите его еще раз! — нервничал Седов. — Он крупно связан со всем этим! Его алиби может быть фальшивым: заплатил парням-проституткам, вот и все!

— Мы благодарны вам, Павел Петрович, а теперь — вам пора!

Сказав это, Хвостов чуть ли не силой вытолкал рыжего надоеду из отдела.

— Калачев, зайди ко мне, — сказал он, направляясь в свой кабинет.

Витя понял: это все.

Отец Сергий

12 октября

— Они не хотят копать под Симоняна, Сережа! — воскликнул Пашка, едва переступив порог квартиры отца Сергия.

Отец Сергий, грубо оторванный от аппетитного тома Умберто Эко и чая, попытался успокоить его:

— Остынь!

— Я вчера вдруг понял на все сто, что Светка — следующая! Раньше я вроде бы тоже это знал, но как-то поверхностно. Думал, может, это только версия? — Седов схватился за сигареты. — Убийца вовсе не должен прийти откуда-то со стороны, как в прошлых разах! Он где-то рядом с ней, понимаешь? Она — основная жертва. Все, что делалось, делалось для нее! Это хорошо, что она не сумела видеофайлы из писем открыть и не испугалась до смерти, а ведь именно этого З. А. и добивался…

Отец Сергий открыл форточку, подтолкнул друга к окну — там кури! Квартира священника располагалась на первом этаже, поэтому балкона не имелось.

— Ну, ладно, ладно, — пытался успокоить он Пашку, — если ты прав, то что же теперь делать?

— Пойдем к Симоняну! Я буду его пытать, но узнаю, что случилось в Вальпургиеву ночь.

Решено было не предупреждать Симоняна о визите — использовать эффект неожиданности.

В театр сыщик и священник поехали на Пашиной смешной «Оке», на заднем сиденье которой еще валялись пожухлые и смятые цветы.

По дороге священник позвонил Веселовскому и попросил, чтобы их с сыщиком впустили в здание, несмотря на отсутствие билетов. Директор пообещал предупредить билетеров, что и сделал, — отец Сергий и сыщик Седов беспрепятственно вошли в вестибюль, лишь назвав свои имена.

По лестнице, ведущей в закулисье, посетители поднялись на второй этаж. Все это время они слышали доносящиеся из зала голоса и музыку — шел спектакль «Ромео и Джульетта». Видимо, поэтому, решил отец Сергий, Пашка морщил веснушчатый нос, отражая тем самым какие-то непонятные ассоциации.

Дверь в мастерскую оказалась плотно закрытой, но не запертой. Бесцеремонный Павел Петрович небрежно ударил костяшками пальцев по косяку — типа постучался — и распахнул дверь.

Тишина помещения показалась священнику тревожной.

Обходя острова бутафорских предметов — кресел, стеллажей, коробок, статуй, фронтонов, рулонов, баллонов, грифонов, — Седов и отец Сергий оказались в закутке, где находился рабочий стол художника. На столе стояла ополовиненная бутылка водки и стакан, на полу — еще одна емкость из-под огненной воды, пустая. Рядом обнаружился и хозяин: он лежал в позе трупа. Трупом, собственно, и был — догадался опешивший священник.

Паша опустился на колени рядом с телом, приподнял веко, попытался нащупать пульс на шее и запястье. Затем обшарил карманы.

— Видишь синяки на шее? — указал он на шею Гарика. — Задушен. Готов съесть свою шляпу — это сделал З. А.! Теперь я точно знаю: Симонян знал убийцу. И все дело в проклятом шабаше на Вальпургиеву ночь!

Седов встал, набрал номер на мобильном.

— Витя, приезжайте с Могилой и криминалистами… труп. Гарик Симонян… Не учи меня, я ничего тут трогать не собираюсь!

Он спрятал мобильник и тут же нарушил обещание, нахально запустив руки в ящики стола убитого. Осмотрел стеллаж с вещами Гарика, залез в его сумку.

Отец Сергий не собирался ему препятствовать. — Ты ищешь доказательства, что он — З. А.?

Но что это может быть?

— Он не убийца.

— Ты же недавно говорил: пентакль, ненавидит женщин и все такое?..

— Он не поймал шишку.

— Чего?

Седов, закончив рыться в чемодане Симоняна, обернулся к другу.

— З. А. — это перфекционист духом и телом. Это волк на вечной охоте. Можешь представить себе пьяного волка? А Симонян напился. Я подумал — может, он просто притворяется? И кинул в него шишкой. Если бы Гарик прикидывался пьяным, то поймал бы ее просто машинально. Но я все равно поеду завтра на дачу, где он жил. Фирсов…

Его перебили: в мастерскую вошли Хвостов, Калачев, Могила и эксперты — театр находился всего в трех минутах езды от здания МВД Гродинской области. Паша представил священнику Виктора Калачева и Бориса Могилу. Витя держался очень сдержанно, видно — дулся. Могила, напротив, был если не дружелюбен, то лоялен.

— Асфиксия. Не более чем час назад, — сообщил он после краткого осмотра тела.

Павел Петрович отозвал Витю в сторонку и сообщил о своих выводах. Тот широко раскрыл свои круглые глаза:

— Не может быть! Наш маньяк пытает женщин и сжигает в церквях тела. А тут — задушенный мужчина! Что общего?

— Это убийство не типичное, не для души, а от инстинкта самосохранения. З.А. не хотел, чтобы мы догадались, кто это сделал. Ладно, вы тут разбирайтесь, а мне пора. Кстати, там на столе лежит мобильный телефон, а в нем — напоминание о встрече с Фирсовым. Они с Гариком — друзья. И еще, Витя, это не я труп нашел, ясно?

14–15 октября

Роль Ватсона, которую примерил отец Сергий, пришлась ему по вкусу. Казалось бы, после пожара он был занят по уши ремонтом храма, ведь приходилось контролировать каждый миг работы бригады отделочников, но эти хлопоты его мало удовлетворяли. Храм представлял собой форму веры, а сущность ее заключалась в добре. Без сути форма оставалась бездушной. Убийца осквернил эту суть, поэтому невозможно было полностью восстановить храм, не обнаружив и не наказав этого З. А.

И почему Паша вдруг вспомнил про Фирсова?.. Вдобавок ко всему отец Сергий волновался за Седова. Он никак не ожидал, что это дело станет для него настолько личным, ибо прежде Павел Петрович никогда не влюблялся до безумия, ограничиваясь безболезненными романами. И тут вдруг — дамочка из гродинской «элиты», наверняка избалованная, легкомысленная и высокомерная. Интуиция, пусть не такая острая, как пресловутый третий глаз рыжего сыщика, нашептывала священнику: не к добру все это!

Утром он стал звонить Седову. Ни домашний, ни мобильный телефоны не ответили.