Читать книгу "Мать сыра земля - Ольга Денисова"

Моргот потянулся к пакету с закуской, который Сенко бросил возле холодильника, и вытащил на свет стеклянную банку.

- Расслабься, скушай лучше креветку.

- Да пошел ты… со своей креветкой… - Сенко скрипнул зубами. - Ты-то знаешь, о чем я говорю. Ты просто не хочешь об этом думать. Потому что ты не хочешь чувствовать себя дерьмом. Тебе ведь страшно чувствовать себя дерьмом!

- Я слишком мало выпил для таких рассуждений. Сенко, ты трезвомыслящий человек. Что ты устраиваешь? Или это Антон тебя вдохновил? Ищете образ врага? Одному миротворцы дорогу перешли, другому Кошев жить мешает. Я живу и радуюсь жизни, чего и вам желаю.

- Хорошо тебе, - Сенко снова налил себе одному, и, не успел Моргот что-то сказать, выпил в одиночестве, - а я в последнее время стал слишком много и слишком трезво думать. Ты считаешь, Антон не прав? Ты думаешь, у меня внутри не болит ничего, когда я на миротворцев любуюсь сверху вниз, когда на улице их встречаю?

- Ага. Не может сын глядеть спокойно на горе матери родной…

- Не может, Громин! - шепотом выговорил Сенко. - Веришь? Не может, как выяснилось! Нас обобрали. Нас до нитки обобрали и продолжают обирать. Все продали, все, что можно, продали! Во, смотри: едет покупатель! Его тачка стоит столько же, сколько три моих квартиры. Чего я только не слышал: и технологий у нас нет, и работать мы не умеем, и безработица-то нам полезна, и тупые мы, как валенки, и разруха у нас, и переход на мирные рельсы, и цивилизованное государство в один день не построишь… А на деле - вот они, ползают там внизу, как муравьи. Все в свой муравейник тащат. А наши рады стараться!

- Так за чем дело стало, Сенко? Бери автомат - и вперед! Назад к коммунизму.

- Ты можешь смеяться. Ты всегда смеешься, и я тебя понимаю. Лучше смеяться, чем плакать. Но знаешь… Я в последнее время на полном серьезе думаю: а не взять ли мне автомат?… Я устал быть неудачником и дерьмом. Я устал пыжиться. Неудачник отличается от победителя тем, что свои неудачи валит на обстоятельства. А наши «победители» приходят и берут. То, что плохо лежит. И это мародерство называется успех. Почему бы мне им не уподобиться? Взять то, что я по праву считаю своим? С автоматом мне будет гораздо проще доказать им, что часть проданного на самом деле принадлежала мне.

- А ты глобально мыслишь, - усмехнулся Моргот. - Экспроприация экспроприаторов? Где-то я это уже слышал. Всё это давно заклеймили, как ту же самую психологию жадных неудачников.

- А мне плевать! Лучше я буду жалким неудачником с автоматом, чем жалким неудачником без него. Посмотри! Они же обнаглели! Раньше вот этот кент, - Сенко показал пальцем вниз, - прежде, чем сесть в машину, обходил ее со всех сторон, под колеса заглядывал, а теперь просто садится и едет. Они еще два года назад боялись после заката на улицу выйти, а теперь пикники устраивают по пятницам! Я бы взорвал к чертям собачьим весь авиагородок, лишь бы вместе с ними!

- А знаешь, Сенко, этих ребят из Сопротивления - их иногда убивают. Ты не боишься, что и тебя убьют? - Моргот издевательски улыбнулся.

- Нет, Громин. Уже не боюсь. Что мне светит в этой жизни? Ничего мне не светит. Твоих родителей они убили, а моих превратили в нищих. Их родители на старости лет начнут путешествовать, а мои - собирать жратву по помойкам! И меня ждет то же самое. Я, молодой и здоровый, еле-еле свожу концы с концами. Что же будет дальше?

Моргот открыл банку с креветками, достал нарезку колбасы и потянулся.

- Как вы мне надоели. Съешь креветку.

На этот раз Сенко налил им обоим и от креветки не отказался.

- Слушай, Громин, - он занюхал виски рукавом, - а на самом деле: у тебя нет никого, кто может свести меня с этими людьми?

- Какими?

- С теми, кто с автоматами…

- С миротворцами, что ли? - Моргот рассмеялся.

- Кончай издеваться. Как люди выходят на Сопротивление?

- Понятия не имею. Ни разу не думал об этом. Вербовочных пунктов в городе тоже не встречал. Может быть, их надо искать в лесах? О! Дай объявление в газету: хочу вступить в Сопротивление!

- Громин, я уже сказал, ты можешь смеяться.

- Что-то Кошев со своим ящиком закуски произвел на вас с Антоном слишком сильное впечатление. Я вот тоже привез закуски - и никакой реакции. Надеюсь, это тебе не напомнило гуманитарную помощь малоимущим?

- А то я не знаю, чем ты занимаешься… - хмыкнул Сенко. - Могу поставить десять против одного, ты угоняешь машины.

- Я? - Моргот приложил руки к груди и изобразил притворное возмущение. - Никогда в жизни.

- Слушай, угони машину у того гада, который прямо под моими окнами живет, а?

- Щас, разбегусь только, - кивнул Моргот. - Я профессионал, я такой ерундой не занимаюсь. Зачем угонять машину из авиагородка, где полно вооруженных солдат и офицеров, если можно угнать ее у того же Кошева, которого никто не охраняет? Впрочем, я бы и у Кошева машину угонять не стал - его папаша высоко летает. Проворовавшиеся чиновники лучше. Или банковские работники помельче.

- Экспроприация экспроприаторов?

- Нет, Сенко. Добыча средств к существованию, никакой идеологической подоплеки.

Зачем скрывать то, что практически очевидно?

Сенко заснул рано, только начинало темнеть. Моргот сначала как следует рассмотрел маленький двор миротворца сверху, потом спустился вниз и прошелся вдоль редкой железной решетки, разглядывая, как закрывается гараж, где идет провод, подводящий к нему электричество, на какой замок запирают ворота и нет ли на них сигнализации: у Моргота был «полицейский ключ», с сигнализациями он расправлялся без особого труда - «высокие технологии», которые везли с собой миротворцы, создавали вору гораздо меньше проблем, чем кондовые висячие замки.

Возвращаться к Сенко Моргот не стал, поехал домой.

Все утро мы играли на задворках вокзала - это было одно из наших любимых мест. Я успел прочитать остальным книгу про подвиги партизан, и в тот раз нам кружило голову желание пускать поезда под откос. Притаившись на куче угля, мы изображали диверсантов, заложивших мину на рельсах, а при приближении кого-нибудь из взрослых зарывались в этот уголь, оставляя на поверхности носы. Потом мы - снова неудачно - пробовали делать ножички из гвоздей, но ни один гвоздь, положенный на рельсы, наших ожиданий не оправдал: колесо поезда почему-то отталкивало гвоздь, а не расплющивало.

Домой мы явились к обеду. С вечера мы наварили гречки дня на три - это вышло случайно, мы не рассчитали, что крупа настолько увеличится в объеме, и получили в результате две полных кастрюли вместо одной.

Моргот сидел за столом и ел нашу гречку с сосисками, но стоило нам войти, он замер и так и не донес ложку до рта, лицо его изменилось, я бы сказал - оно вытянулось. Он поперхнулся и несколько секунд молча смотрел на нас, а потом швырнул ложку в тарелку. Честно скажу, мы не сразу поняли, в чем дело и чем его так взволновало наше появление.