Читать книгу "1793. История одного убийства - Никлас Натт-о-Даг"

Маму Майя нашла на Сёдермальмской площади. Толпу погорельцев оттеснили к воде вставшие цепью стражники. Необходимости в этом не было – лишь изредка кто-то, отчаянно вскрикнув, пытался прорвать плотный строй – в огне остались его близкие. Отца своего Майя больше никогда не видела.

Пожар свирепствовал еще сутки. Майя с матерью жила поначалу на подаяния от общины, потом над ними сжалился землевладелец в Танто. От дома их ничего не осталось, а тело отца так и не нашли. А может быть, и нашли, но точно сказать никто не мог. Трупы обгорели до неузнаваемости. Целое поколение в одну ночь превратилось в бездомных, нищих, вечно пьяных бродяг, осужденных пожизненно выпрашивать милостыню, в нелепые и жалкие призраки собственного прошлого. Двадцать кварталов огонь сровнял с землей.

Майя росла, и вместе с ней росло и отстраивалось предместье – теперь уже как настоящий город с большими каменными домами. Плотники голодали, каменотесы и каменщики богатели. Деревянных хижин ее детства почти не осталось. Майя с матерью вселилась в одну из таких чудом уцелевших лачуг, к которой хозяин тут же сделал несколько пристроек, – бездомных было очень много, деньги лились рекой. Потолок протекал. К тому же дом был построен прямо на скале, и вода в ведрах за ночь покрывалась толстой ледяной коркой. Майя долго боялась подходить к печке – одна искра, и их жалкое жилище превратится в пепел.

В этой комнатушке ей суждено было провести все детство и юность. Она повзрослела, полюбила парня, зачала и родила дочь.

Отец Анны Стины исчез, как только заметил, что у Майи растет живот.

Анна Стина положила руку на лоб матери – раскаленный. Дышит еле-еле. Наверняка этот жар и напомнил матери красного самца в предместье Мария. У Анны Стины тоже заложило грудь. Она не хочет оставлять мать, но одной ей не справиться. Надо бежать за помощью, хотя ей и нечего предложить взамен.

Накинула шаль – и у самого порога наткнулась на Бумана, звонаря из церкви Катарины. Он молод, но у него хорошее будущее: пастор Люсандер вот-вот отправится к праотцам, и Буман займет его место. Он него сильно пахнет спиртным, должно быть, только что сделал хороший глоток.

Она не ждала никакой помощи – интересно, кто попросил звонаря их навестить?

– Пожалуйста, очень вас прошу, у мамы лихорадка. Почитайте молитву, пока я сбегаю за аптекарем.

Через полчаса она вернулась ни с чем. Аптекарь в гостях на Юргордене, и, даже если Анна Cтина возьмет на себя труд туда сбегать, проку не будет: он уже наверняка выпил полведра пунша и вряд ли держится на ногах.

В хижине все тихо, у дверей собрались соседи. У кровати стоит, сцепив руки, звонарь. Лицо мамы накрыто простыней, и Анна Стина поначалу не поняла, почему. Буман прокашлялся.

– Анна Стина, твоя возлюбленная мать покинула земную юдоль, да помилуй ее Бог.

Эти слова, произнесенные почти детским голосом, показались ей неуместно торжественными.

Звонарь пробормотал что-то еще – она не расслышала. У нее подогнулись колени и перехватило дыхание, будто кто-то ударил в солнечное сплетение. Анна Стина не произнесла ни слова, не зарыдала. Никаким рыданиям, никаким стонам, никаким слезам не заполнить пустоту в душе. Майя Кнапп столько лет непосильным трудом удерживала на плаву их маленькую семью, сама вырастила считающуюся незаконнорожденной дочь, стойко сносила презрение общины – и все для того, чтобы умереть в одиночестве, без слова утешения… Как это могло случиться?

Она никак не могла унять все усиливающуюся дрожь, но слез не было.

– Я не к твоей матери пришел, – помявшись, сказал звонарь. – Меня пастор прислал. Анне Стине пора уже знать, что судьбу заранее не угадаешь. Думаю, Провидение позаботилось, чтобы рядом с Майей Кнапп в ее смертный час оказался служитель Бога.

Он потер нос и наконец решился:

– На Анну Стину написали жалобу. Ее вызывают в консисторию, дабы ответить на обвинения в блуде. Но сначала, еще до консистории, пастор хочет поговорить с Анной Стиной.

3

– И на какие деньги ты живешь, Анна Стина?

Элиас Люсандер, пастор, мал ростом и очень толст. Черная ряса чуть не лопается на животе и груди, а воротник еле удерживает тройной подбородок. В приемной очень темно, льняная обивка на стенах почернела от копоти. Все, что должно внушать страх и почтение, с годами выветрилось и исчезло. Кипы книг и журналов, между ними чернильницы и мелки. Люсандер сидит за письменным столом. Анна Стина впервые видит пастора не в церкви, и странно: он кажется ей одновременно и больше, и меньше, чем на кафедре. От него пахнет табаком, по́том и жареной селедкой. Но она невольно чувствует, какой огромной властью он обладает. Особенно сейчас, когда его власть направлена не на многоголовую толпу, а только на нее.

– Я продаю фрукты, и мне причитается часть выручки.

Люсандер нетерпеливо кивает, так, будто ответ только подтверждает факт, известный ему и без ее признания. Во время наступившей паузы он смотрит на Анну Стину пристально и подозрительно, и она не понимает, как ей следует поступить: отвести взгляд или не отводить.

– Звонарь Буман сказал мне, что мать Анны Стины Мария покинула наш мир.

– Майя. Ее зовут Майя.

Голос ее еле слышен. Пастор бросил свирепый взгляд на звонаря. Тот промолчал, сделал вид, что не заметил, – молча стоял в углу со сложенными за спиной руками.

– Звали, – прервала тягостное молчание Анна Стина. – Ее звали не Мария, а Майя.

Люсандер сделал усилие, чтобы подавить раздражение, и перевел взгляд на Анну Стину. Облегчение Бумана настолько ощутимо, что стрелка на барометре, предмете постоянных забот пастора, заметно сдвинулась вверх.

– Господь дает, Господь забирает, Анна Стина. Утешься: мать твоя сейчас в лучшем мире.

Люсандер замялся. Надо бы поскорее покончить с утешениями и приступить к делу, по которому он вызвал девчонку. Его мучило похмелье. Головную боль не сняли ни пиво, ни полынная, ни очищенная, ни две чашки кофе. Ему меньше всего хотелось затягивать разговор, поэтому он, пренебрегая уколами сострадания, приступил к делу:

– А как ты рассчитываешь прокормиться без матери? Мужа у Майи Кнапп не было, отца твоего никто, считай, не видел, с тех пор как ты родилась, и жениха ведь у тебя тоже нет, хотя возраст уже подходящий?

– Может, хозяин снизит плату. Или переселит в комнатку поменьше. Справлюсь. Если торговец Янссон позволит, могу работать дольше и продавать больше.

Люсандер и Буман обменялись многозначительными взглядами.

– А что за фрукты продает Анна Стина?

Ей послышалась угроза в вопросе пастора.

– Лимоны, когда привозят. А так – сливы, яблоки. В конце лета и осенью.

Люсандер нахмурился:

– А знает ли Анна Стина, что люди говорят о молодых девушках с корзинками?