Читать книгу "Игра в ложь - Рут Уэйр"

«Ты где?» – написала я Кейт.

Ответ еще не пришел, когда мы с Фатимой услышали торопливые шаги. Кто-то спускался по винтовой лестнице. В следующий миг в спальню ворвалась Тея и выдохнула:

– Она вам тоже написала, да?

Я кивнула.

– Где она? – спросила Фатима.

– На мельнице. Что-то случилось. Она не говорит, что именно.

Я поспешно оделась, мы вылезли в окно и пустились бежать через марш.

Кейт ждала нас. Стояла на мостках, над водой, обхватив себя руками за плечи. Безо всяких расспросов, по выражению ее лица мы поняли: на сей раз случилась настоящая беда. Лицо Кейт было изжелта-белое, костяного оттенка. Глаза – красные от слез, которые она, похоже, не трудилась вытирать, – соль застыла тонкими дорожками на щеках.

Едва заметив Кейт, Тея бросилась бежать к ней. Мы с Фатимой едва успевали следом. Кейт сделала несколько нетвердых шагов по мосткам, попыталась заговорить, но голос сорвался, и она только выдохнула:

– Папа… он…

Кейт обнаружила его сама. В те выходные она нас не пригласила, придумала какую-то отговорку, а Люк завис где-то со школьными приятелями. Кейт показалось сначала, что и отца нет дома; но это было не так. Амброуз сидел на мостках в плетеном кресле, с бутылкой вина на коленях, с запиской в руке – и выглядел вполне живым. Кейт втащила его в дом и пыталась делать искусственное дыхание. Она не оставляла надежды, нет. Бог знает, сколько времени она провела над телом, сколько молитв послала к Небесам, сколько раз произнесла: «Папа, не умирай!», прежде чем сдалась, осознав весь ужас случившегося.

«Я ухожу добровольно и с миром, – было написано в записке; и Амброуз действительно выглядел удовлетворенным своим решением. Лицо было спокойное, открытое – словно он просто заснул после обеда. – Я принял это решение из любви к тебе…»

К концу записки почерк стал нетвердым, последние слова мы скорее угадали, чем прочли.

– Но… но почему? И как?.. – беспрестанно спрашивала Фатима.

Кейт молчала. Скорчилась на полу над телом Амброуза и смотрела на него неотрывно, будто надеялась: если не сводить глаз с тела, кошмарная загадка разрешится. Фатима бегала по комнате из стороны в сторону. Я сидела на диване, поглаживая Кейт по спине и пытаясь этой лаской выразить сочувствие, ведь слов подобрать не могла.

Кейт не шевелилась. Они с Амброузом стали ядром композиции под названием «Отчаяние». Впрочем, я догадалась: Кейт выплакала все слезы еще до нашего прихода. А предмет, лежавший на столе, первой заметила Тея.

– А это еще что? Откуда оно здесь?

Кейт не ответила. Я подняла взгляд. Тея держала в руках нечто похожее на жестяную коробку из-под печенья; мне в память врезался тонкий цветочный узор. Коробку эту я уже где-то видела. Точно: она всегда стояла на верхней полке серванта, загороженная банками.

На крышке был миниатюрный замочек, но кто-то сломал его, очевидно, не имея терпения возиться с ключами. Тея без труда открыла коробку. Внутри оказалась домашняя аптечка: лекарства и средства первой помощи, сложенные в кожаный футляр, увенчивал кусок пищевой пленки с остатками какого-то белого порошка. Тея случайно коснулась его, и порошок мигом пристал к ее пальцам.

– Осторожно! – взвизгнула Фатима. – А вдруг это яд? Скорее вымой руки!

Только теперь Кейт заговорила. Не поднимая головы, по-прежнему скорчившаяся, она произнесла – словно обращалась к отцу, распростертому на полу:

– Это не яд. Это героин.

– Героин? – с недоумением повторила Фатима. – Неужели Амброуз… был наркоманом?

Это казалось немыслимым. Наркоманы обычно валяются в загаженных переулках; наркоманы – это персонажи фильма «На игле». Но чтобы Амброуз… Амброуз, с его добродушным смехом, с красным вином, с неуемной жаждой творить?..

И все же мне слова Кейт не показались полным бредом. Потому что я вспомнила клочок бумаги, прикрепленный над рабочим столом Амброуза в мастерской на самом верхнем этаже. Я не раз читала написанное на этом клочке, хотя и не пыталась уловить смысл: «Завязавших наркоманов не бывает; бывают наркоманы, которые достаточно долго не развязываются».

Внезапно я поняла и смысл фразы, и причину, по которой Амброуз держал ее в поле зрения.

Почему, почему я не спросила его об этом раньше? Потому что была еще девчонкой – эгоистичной, зацикленной на себе, не вышедшей из того возраста, когда значение имеют только собственные проблемы?

– Он ведь больше не принимал, правда, Кейт? – еле выдавила я.

Кейт кивнула. Взгляд ее по-прежнему был устремлен на спокойное, будто спящее лицо Амброуза. Я приблизилась, села рядом. Кейт нашарила мою руку и заговорила едва слышным шепотом:

– Он употреблял, когда в университете учился; а вот когда мама умерла – тогда это у него вышло из-под контроля. Но он быстро взял себя в руки – еще прежде, чем я начала что-то соображать. По крайней мере, я его под кайфом не видела. Ни разу.

– Тогда почему… – начала Фатима.

Взгляд ее зафиксировался на жестяной коробке, и продолжение фразы Кейт не понадобилось.

– Я думаю… – Кейт заговорила медленно, как человек, который пытается объяснить нечто себе самому. – Я думаю, это было что-то вроде испытания… Один раз папа мне объяснял… Правда, я тогда не поняла. Он сказал, недостаточно не держать наркотиков дома. Нужно каждое утро, проснувшись, делать выбор, требовать от себя: нет, не стану. Он так делал. Оставался чистым… ради м-меня.

Ее голос дрогнул, сорвался на последнем слове, и я порывисто обняла ее, повернула к себе – лишь бы она не смотрела на Амброуза, бледного, словно воскового; на Амброуза, мирно лежавшего возле камина.

Мне хотелось спросить: «Почему?»

Но язык не поворачивался.

– Господи боже мой, – выдохнула Фатима.

Опустилась на диванный подлокотник, вся серая. Наверное, вспомнила, как всего неделю назад Амброуз, расположившись за кухонным столом, у окна, вытянув свои длинные ноги, с улыбкой зарисовывал нас, резвившихся в воде. Всего неделю назад ничто не предвещало трагедии. Вообще.

– Он умер, – медленно произнесла Фатима, как бы стараясь убедить в этом себя. – Он и правда умер.

Слова Фатимы заставили и нас с Теей проникнуться осознанием: все происходит на самом деле. От шеи вниз побежали мурашки, спину пощипывало, покалывало – наверное, мое тело таким способом пыталось удержать на плаву мой разум.

Фатима закрыла лицо руками, покачнулась. Я решила, сейчас она лишится чувств.

– Почему? – снова спросила Фатима. – Почему он это сделал?

Кейт вздрагивала в моих объятиях – наверное, каждое слово Фатимы было для нее как удар.

– Да не знает она! – сердито сказала я. – Никто из нас не знает. Хватит повторять одно и то же!