Читать книгу "История тайной войны в Средние века - Павел Остапенко"

Даже болезнь, несколько недель державшая Вильгельма в постели в Кентербери и давшая его буйным воинам свободу грабить и бесчинствовать, не вывела английскую нацию из ее беспомощного уныния, не внушила ей мысли о единодушном сопротивлении. К Рождеству Вильгельма уже короновал и помазал на царство архиепископ Йоркский в лондонском соборе Святого Петра, и новый король произнес на французском языке обыкновенную королевскую присягу.

Воины его, услышав радостный крик в церкви, приняли это за крик мятежа и бросились грабить и жечь соседние дома. Только когда они увидели Вильгельма здоровым и невредимым, выходящим из церкви, грабеж прекратился.

После коронования Вильгельм принял меры для упрочения своей власти над королевством. К здесь он вновь проявил свои недюжинные политические и дипломатические таланты. Он наградил (как и обещал!) нормандских вельмож, чтобы крепче привязать их к себе[96]. С англосакскими вельможами он всячески старался примириться. Многих норманнов женил на англичанках.

В 1067 году Вильгельм вернулся в Нормандию, которой в его отсутствие управляла герцогиня Матильда. С собой он прихватил (мотивируя это соображениями любезности и почета, а на самом деле в качестве заложников) графов Эдвина и Моркара, бывшего короля Эдгара Этелинга, архиепископа Кентёрберийского и других. Как говорится, «от греха подальше».

Монета Вильгельма Завоевателя

Поскольку Рим оказал нравственную помощь Вильгельму Завоевателю, папу Григория VII обвиняли даже как соучастника насилия, которое учинили норманны в отношении англосаксонского духовенства. Но новый король Англии не стал послушным орудием пап. Он не отверг папского декрета о безбрачии духовенства, но удержал за собой инвеституру[97], несмотря на все запрещения папского престола. «Я желаю, — говорил Вильгельм, — держать в своей руке все пастырские жезлы Англии». Когда Папа, напоминая ему об обещаниях, сделанных, быть может, перед вторжением, потребовал вассальной присяги, Вильгельм отвечал ему: «Дать присягу верности я не хочу и не могу, потому что не обещал, и не вижу, чтобы мои предшественники делали что-нибудь подобное в отношении ваших». Такой отказ должен был оскорбить Папу, но он проглотил эту горькую пилюлю. Тогда король Англии пошел дальше: он запретил своим епископам и архиепископам посещать Рим. Григорий VII горько жаловался своим кардиналам: «Ни один государь, даже языческий, никогда не смел подумать о том, что сделал ныне Вильгельм».

Король Франции Филипп I как-то сказал в шутку: «Король Англии лежит в Руане (Вильгельм был в это время болен) и как женщина в родах[98] остается в постели; когда он пойдет в церковь для очищения (по обычаю рожениц), я провожу его с сотней тысяч свечей (то есть воинов)». Эта и другие подобные шутки Филиппа были доведены до сведения Вильгельма и очень его разгневали. В начале августа 1087 года, собрав сильную армию, он напал на Францию. Ничто не могло укротить его бешенства, страшное опустошение стало удовлетворением, которое он получил за насмешки Филиппа. Наконец, он предал огню город Мант, сжег его и вместе с ним церковь Св. Марии, где сгорели две монахини, которые во время разгрома города не подумали оставить свои кельи. Этот пожар развеселил короля: он сам поощрял воинов к поджогам, но резкая перемена температур — Вильгельм то разгорячался у пылающего огня, то остывал на осеннем холоде — стала причиной болезни. Его болезнь осложнилась еще и тем, что лошадь, перепрыгивая через широкий ров, сбросила короля с седла и ударила копытом в живот. Вильгельма отвезли в Руан, где он скончался 8 сентября 1087 года, на 60 году жизни, пробыв королем Англии 22 года, а герцогом Нормандии — 52.

В течение всей своей деятельной и насыщенной событиями жизни Вильгельм мастерски использовал различные приемы тайной войны: ловко завлекал в заранее подготовленные ловушки соперников, искусно использовал различные демагогические приемы для привлечения сторонников, был неистощим на различные военные хитрости. Среди дипломатов своего времени он был одним из лучших, ведь даже папская курия, известная своей изощренностью и коварством, стала его жертвой.

Глава 14.
ОДИССЕЙ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ

В 1095 году Клермонский собор, созванный папой Урбаном II, призвал к крестовому походу на Восток для завоевания восточных стран и «освобождения Гроба Господня». В 1096 году начался Первый крестовый поход — в путь тронулись рыцари пяти европейских государств. Нормандских рыцарей Южной Италии возглавил князь Боэмунд Тарентский.

Он давно враждовал с Византией. Еще в начале 80-х годов XI столетия, участвуя в походе своего отца Роберта Гвискара, Боэмунд стремился добыть себе земли на Балканском полуострове. Тогда греки нанесли ему поражение. Теперь Боэмунду вновь представился удобный случай реализовать свои давнишние захватнические планы — если не на землях Византии, то на Востоке.

Владения Боэмунда в Южной Италии были сравнительно невелики: он унаследовал лишь небольшое княжество Таревд. Поход на Восток, к которому призвал Папа, открывал перед князем Тарентским широкие возможности. О богатствах восточных стран, о раздорах тамошних правителей он был хорошо осведомлен. Видимо, он не прочь был основать обширное независимое княжество на Востоке.

Боэмунд обьявил, что «принимает Крест»[99], его примеру последовали племянник — безудельный, а потому особенно воинственно настроенный рыцарь Танкред, двоюродные братья Боэмунда и многие мелкие сеньоры Южной Италии и Сицилии.

Храм Гроба Господня

Анна Комнина, дочь правившего в то время византийского императора Алексея Комнина, дает такую характеристику Боэмунду: «Этот человек, негодяй по природе, был очень находчив в любых обстоятельствах, а подлостью и бесстрашием настолько превосходил всех прошедших через нашу страну латинян, насколько уступал им в количестве войска и денег. Не владея никакими землями, он покинул родину для вида — ради поклонения Гробу Господню, на самом деле — чтобы добыть себе владения и, если удастся, то даже захватить трон ромейской державы. Самодержец[100], зная его злобу и недоброжелательство, искусно старался устранить все, что могло способствовать его тайным замыслам. Поэтому когда Боэмунд, думая перехитрить хитрого, хотел получить звание главнокомандующего восточной армии и стать во главе похода, он его не получил. Император боялся, что, обретя власть и подчинив, таким образом, всех графов, он в будущем легко сможет склонять их ко всему, что задумает».