Читать книгу "Стеклянное сердце - Дарья Кожевникова"

— Да, я знаю это, — ответил монстр. — Обыскивая ваш дом после того, как утонула твоя сестра, в поисках носителя со своими снимками на озере, я нашла альбомы с этими старыми фотографиями и на всякий случай выдрала их все. Кстати, встречный вопрос: а где твоя сестра все-таки хранила карту памяти?

— В тайнике, в лесу. Но не там, где Тереха нашел телефон. Это вы ведь перекопали землю, пытаясь найти карту под можжевельником?

— Ты на редкость умная девочка. Тебе бы следователем работать.

— И постоянно раскапывать людскую грязь? Нет, спасибо. Мне и своей хватает. Хочешь, я расскажу тебе, как все было на самом деле? А ты поправишь меня, если я вдруг где-нибудь ошибусь. Положено ведь, чтобы у приговоренных было последнее желание? Вот это мое и есть. Ведь вы же меня уже приговорили?

— А куда деваться? Ты ведь не будешь молчать, как и твоя сестра.

— Конечно нет. Я и снимки сразу отнесла бы в полицию, если бы смогла с первого взгляда понять, что на них. Но долгое время я вообще ничего не понимала. Все встало на свои места только теперь, после того как я сумела догадаться, кто ты такая. Итак, я начну? Дело было так. Эльке не давал покоя Демидов, поселившийся на берегу. Она ночей не спала, пытаясь получить на него какой-нибудь компромат. Так, в одну из ночей она и наткнулась на вас. Ты как, когда прятала расчлененные тела в озере, действительно хотела подставить Кирилла Демидова в случае, если их найдут? Или просто использовала озеро в качестве укрытия, ближайшего к месту убийства?

— И то, и другое, — невозмутимо кивнул монстр. — Ты была права, предположив, что он ездил к Демидовой на свидания. Даже домик в поселке снял, поближе к демидовскому особняку, чтобы эта Зинка могла без помех прибегать к нему. Да только не учел, что с некоторых пор я стала заинтересована в этом поселке с его резко подорожавшей землей. И что держу руку на пульсе всех сделок с недвижимостью в этом районе. Вот почему я так быстро вычислила и застала голубков. А потом уж, раз озеро все равно оказалось под боком, и выбрала в нем местечко поближе к демидовским воротам. Сделала прощальный подарок этому лопуху, не сумевшему за своей гулящей женой уследить.

— Ясно, — кивнула Тая, благоразумно удержавшись от едкого замечания, что и она сама, Анжелика, тоже следила за своим любовником не слишком умело, раз он к Зине ушел. — Ну, в общем, Элька узнала тебя. Не знаю уж, по виду или по голосу, но сразу. Она ведь в последний раз видела тебя всего лет десять назад, а есть вещи, которые веками не забываются. Так что Элька, наплевав в эту ночь на Демидова, стала следить уже за вами. Увидела, что вы творите, и наделала снимков, последний рискнув сделать со вспышкой, чтобы иметь на тебя железный компромат. Вы ее заметили и кинулись ловить. Но пока выбрались из лодки на берег, ее, наверное, уже и след простыл. Она же и в лесу была будто дома. Однако ты тоже успела ее разглядеть и узнать.

— Не успела. Поэтому пришлось, занимаясь сделками с недвижимостью, через моих доверенных агентов попутно и ненавязчиво выяснять у жителей поселка, кто у них есть из любителей бродить по ночам. Три человека, не сговариваясь, как один первой назвали именно ее.

— И тогда ты нагрянула к ней?

— Нет, эта нахалка успела первой мне о себе заявить. Она ведь знала, что я владею агентством «Даная», еще в первый раз, когда приезжала ко мне. Так что без труда раздобыла нужный телефончик и попросила соединить ее со мной. Ни много ни мало, но она решила меня шантажировать этими снимками!

— Элька? Не может быть! Я никогда в жизни в это не поверю!

— Придется. Правда, она требовала не денег, нет. Она попыталась отомстить мне за то, что когда-то я не дала денег на лечение вашего деда. На безнадежное и бесполезное лечение.

— Это как сказать! — пылко возразила Тая.

— Я говорю как есть. Не было смысла тратиться на умирающего старика. Но твоя сестра затаила на меня с той поры злобу, как будто я была вам чем-то обязана. Как будто я не сама пробивалась в жизни и все это зарабатывала.

— И чего же она от тебя хотела в обмен на снимки?

— Чтобы я продала всю свою недвижимость, весь свой бизнес и все до копейки пожертвовала в какой-нибудь благотворительный фонд. Ни больше ни меньше!

— Свобода недешево стоит, — с сарказмом заметила Тая.

— Мне она обошлась в итоге дешевле. Я предпочла разобраться с этой чертовкой. Выманить ее из дома оказалось несложно — достаточно было завести возле озера бензопилу, как это часто делал Демидов. А о ее реакции на него я уже успела узнать, все из тех же бесед моих агентов с местным населением. Население не обмануло: она понеслась из дома, даже тапочки не переобув. Правда, уже спускаясь с холма к озеру, поняла, что пилить собирался вовсе не Демидов. Тогда она, наверное, и спрятала свой телефон, шагнув ненадолго с тропинки. Потом подошла ко мне, без всякого страха. Девкой она была отчаянной. И, наверное, была уверена в том, что всегда успеет скрыться от нас. Я придала ей еще больше уверенности, сказав, что не стала бы делать с ней ничего такого, отчего бы потом на теле могли остаться следы — мол, даже если и убила бы, то потихонечку. Она, наверное, приняла мои слова за иронию. Во всяком случае, когда я предложила ей прокатиться на лодке и там побеседовать, она согласилась без колебаний. Но разговаривали мы недолго, каждая оставшись при своем. Она повторяла, что я должна была помочь вашему деду. Я пыталась втолковать ей, что меня ничего не связывает с вашей семьей. В общем, когда разговор зашел в тупик и мы заплыли подальше, я и сделала ей этот укол. И отпустила на все четыре стороны.

— И как, рука не дрогнула? — поинтересовалась Тая, уже зная, что услышит в ответ.

— Нет.

— Понятно, — Тая кивнула, помолчала и, вместо того чтобы продолжить рассказ, спросила: — Скажи, а зачем ты вообще решила нас обеих родить?

— Молодость и обстоятельства, — усмехнулся монстр. — Ну и выгода тоже. Своей первой квартирой я завладела вполне легально, за несколько месяцев до рождения твоей сестры — пользуясь своим положением, втерлась в доверие к полоумной старой бабке. Потом бабка окочурилась, а я, не имея по тем временам возможности продать квартиру, разменяла ее, тоже получив за это немалые деньги. Так у меня появился мой первый капитал. Я его сделала и приумножила, только я сама! Поэтому никогда и ничем не считала себя обязанной всем вам. Вопреки тому, что думала твоя сестренка.

— Вернемся к ней, — сказала Тая, подавив в себе желание спросить, сама ли умерла та сердобольная старая бабка. — Бросив ее в озере, ты направилась к нам домой. Поскольку там годами почти ничего не менялось, ты приблизительно знала, где что лежит. Обыскала все закутки в поисках карты, на всякий случай выдрала из альбома свои снимки и ушла, машинально заперев за собой дверь. Но не была до конца уверена, что Элька не успела передать что-то мне. Поэтому, когда я приехала в поселок, твои люди стали за мной следить.

— Следить? — холодно усмехнулся монстр. — Деточка, да мы в двадцать первом веке живем. Поэтому все, что я сделала, чтобы быть в курсе твоей жизни, это прикрепила над дверью микрофон. И мой доверенный человек прослушивал все, что у тебя происходит. Правда, микрофон попался не очень хороший или закреплен был не слишком удачно, потому что слышимость была не на высоте. Охватывалась только кухня, да и на той большинство разговоров удавалось получать только фрагментами. Но поначалу даже этого хватало, чтобы понять: ты ничего не знаешь. А значит, где бы твоя сестра ни спрятала свою карту, с тобой она этим не поделилась. Мы уже готовы были предоставить тебя самой себе, когда вдруг этот ночной жмурик принес тебе найденный телефон. Нам, как и прежде, не удалось услышать всего, о чем вы там с ним говорили, поэтому пьянчужку пришлось на выходе из дома перехватить и допросить. Надо сказать, он держался героем! Хорохорился до последнего. Но информацию про можжевельник нам все-таки выдал — наверное, решил, что она все равно уже не сыграет никакой роли. Тогда один из моих подручных сбегал туда проверить, не была ли под телефоном отдельно закопана еще и карта. А второй мой подручный скинул твоего жмурика в ров. Он в таких делах специалист, так что шансов у жмурика тоже не было, как и у твоей сестренки. Оставлять же его в живых было нельзя, как и ее, — он не стал бы молчать, несмотря ни на какие угрозы.