Читать книгу "Гортензия - Жак Экспер"

– А дальше – не знаю.

И это чистая правда, хотя и полная нелепость, как я только сейчас поняла: мне не известна фамилия женщины, которая живет с отцом уже больше двух лет. Значит, мне просто и не хотелось этого знать. Пусть навсегда останется чужой.

То ли мне показалось, то ли на самом деле София вздрогнула. Я могла и ошибиться. Но вот к ней вернулось прежнее бесстрастное выражение лица, холодное, немного пугающее. Она уставилась мне прямо в глаза.

У меня не было желания продлевать разговор об Изабелле, но София, безразличная к моему смущению, продолжала расспрашивать, и мной вновь овладела тревога.

– Как твой отец встретился с Изабеллой?

– Точно не знаю, мне кажется, они знали друг друга и раньше, когда он еще жил в Париже.

– Вот оно что? Интересно! Сколько уже времени они знакомы?

Я чувствовала себя как на допросе, не понимая, зачем ей все это было нужно, но подчинилась, словно находилась под гипнозом. Если я заручусь ее доверием, может, и она раскроется?

– Отец не рассказывал мне подробностей. Когда мы вернулись в Париж, он нашел ее, и с тех пор мы жили вместе.

– Нашел здесь, в Париже?

А то ты этого не знала! Мне захотелось ее подловить:

– Нет, в Буа-Коломб, знаете, где это?

– Ну конечно, за Нантером.

– Вы там бывали?

– Нет, никогда. Да и что я там забыла? Я не выезжаю из Парижа, разве что в Бретань, повидаться с родственниками, да и то все реже и реже.

– Да, помню, в Пемполь, верно? А у вас есть братья или сестры?

– Есть, но я не хочу о них говорить. Как-нибудь в другой раз. Лучше расскажи, чем занимается Изабелла, кем она работает?

Далась же ей эта Изабелла! Что за болезненное любопытство ко всему, что имеет ко мне отношение! Но послать Софию подальше я не решилась. Я уже знала: стоило ей вбить что-то в голову, и она не отступит, словно хищник, вцепившийся в жертву. И свернуть ее с пути невозможно.

– По-моему, работает в банке, но не уверена.

– Кажется, банкирша тебя мало интересует. Ведь ты ее не любишь, признайся? Она сделала тебе что-то плохое?

– Да нет, ничего не сделала. Просто у меня отсутствуют гены привязанности, скажем так.

София сузила глаза до щелочек, замолчала, потом снова заговорила глухим голосом, словно вопрос, который она готовилась задать, стоил ей немалых усилий:

– Она, говоришь, красива?

– Да, скорее, очень привлекательна.

– Держу пари – высокая блондинка.

– Вовсе нет, брюнетка. Притом жгучая. Прекрасные волосы, но она часто их забирает в хвост. Скажите, София, что это за нездоровое любопытство, почему она вас настолько заинтересовала?

– Я по своей природе любопытна, а потом, ведь это касается твоей жизни, как я могу не интересоваться? – спокойно проговорила она, снова улыбнувшись. – Ты мне очень дорога, Эмманюэль, ведь ты знаешь. Итак, насколько я поняла, твой отец по-настоящему влюблен, верно?

– Думаю, да. Но я стараюсь не лезть в их отношения.

– Так вот: ты ее не принимаешь потому, что она отняла у тебя отца.

Кровь во мне вскипела:

– Никто никогда не отнимет у меня отца, София!

Она встала и, не произнеся больше ни слова, подлила нам кофе, который оказался чуть теплым. Постоянно чувствуя на себе ее взгляд, я стала молча его пить. У меня было впечатление, что я угодила в расставленную ловушку. Но вскоре я сбросила оцепенение:

– Пожалуй, я пойду.

– Уже? – удивилась она. – А я-то надеялась, что мы вместе прогуляемся до холма Перепелов[30]. Погода прекрасная…

Уступать нельзя. Я встала из-за стола. У меня было только одно желание – поскорее уйти. Пришлось соврать:

– Очень жаль, София, но мы с подругой договорились сходить в кино.

– На какой фильм?

Застигнутая врасплох, я пробормотала:

– Точно не знаю – она выбирала, какой-то старый фильм с Хамфри Богартом.

Но София не сдавалась.

– Вы с ней встретитесь где-то здесь, в нашем квартале?

– Нет, на улице Сент-Андре-дез-Ар.

Мой ответ прозвучал неубедительно, но, кажется, ее удовлетворил.

– Ладно, тогда беги, не хочу, чтобы ты опаздывала… но в следующую субботу пройдешься со мной до Монмартра, договорились?

Перспектива вновь сюда вернуться мне отнюдь не улыбалась, и все же я заставила себя ответить бодрым тоном:

– Договорились!

София обняла меня и поцеловала. Я вынуждена была покориться.

На этот раз я спустилась по лестнице – мне не хотелось чувствовать на себе взгляд Софии через глазок двери. Опять я была выбита из колеи: мной все больше овладевало неприятное ощущение, что она скрывает какую-то тайну, в которой я играю определенную роль. Вот только какую?

Выйдя на улицу Мучеников, я сделала над собой усилие, чтобы не посмотреть на окно, из которого, вне всяких сомнений, она за мной наблюдала.

В голове крутились ее последние слова. Открывая входную дверь, чтобы меня проводить, София произнесла задумчиво:

– Изабелла… Как ни странно, мне никогда не нравилось это имя. А тебе?

Мне не хотелось это обсуждать, и я ответила нейтральным тоном:

– Обычное имя, как все остальные.

– Как все остальные, говоришь? Только не для меня.

35

София

Малышка Гортензия сегодня спустилась по лестнице (она уже не ребенок, знаю, но мне доставляет удовольствие называть ее «малышкой», особенно теперь, когда мне известны подлинные масштабы нашего несчастья). Я едва успела закрыть дверь, а ее уже и след простыл. Ноги у меня были ватные, голова кружилась так, что я не нашла в себе сил подойти к окну, чтобы посмотреть ей вслед. Вместо этого я рухнула в мое старое, изношенное кресло. Я так и не оттерла пятен крови под правым подлокотником, и они хорошо заметны на серой обивке. С годами они не стерлись, просто почернели. Даже с закрытыми глазами я могла без ошибки провести пальцем по каждому из них. Когда я, привязанная к стулу, упала на пол, выбиваясь из сил, чтобы освободиться и привлечь внимание соседей, я с такой силой стучала ногами об пол, что кресло опрокинулось и испачкалось в крови.

Я не могла прийти в себя от того, что мне сегодня открылось.

Какой же сволочью оказалась Изабелла!

Потрясение было настолько сильным, что несколько минут я была не в состоянии ни двинуться, ни заплакать, чувствуя лишь, как в груди нарастает волна ненависти. Невозможно в это поверить. Снова целый пласт моей жизни рассыпался в прах, оставив после себя пустоту. Все эти годы я испытывала к Изабелле безграничное доверие, пользовалась ее привязанностью, дружбой, любовью, преданностью, всегда следовала ее советам…