Читать книгу "Дорогами войны. 1941-1945 - Анатолий Белинский"

– Я тоже подумал, что эта баба на таком же положении, как и мы, почему ж не помочь…

– Ну и черт с ними! Зато мы у них мяса наелись. Знаешь как на рыбалке бывает: окунь приманку снимет и сам ухитрится уйти.

Разговор закончился общим смехом.

Коробков предполагал, что скоро должна быть река. Чир. Перед рассветом услышали собачий лай. Прислушались: близко жилье. Как стало развидняться, выбрали место для наблюдения и отдыха. Решили весь день наблюдать, а переходить через хутора во второй половине ночи. За день наблюдений установили: хутора действительно тянутся сплошь друг за другом. Правда, домики с усадьбами идут над речкой в один ряд. Мимо домиков проходил основной тракт, сильное движение по которому началось с восходом солнца – нескончаемый поток в сторону Суровикино – Чирской. Шли машины, мотоциклисты, артиллерия (хорошо, что в то время немцы не утруждали себя ночными маршами, обычно с вечера они останавливались в селе, резали кур, готовили ужин и утром продолжали движение). Почти в каждом дворе были немцы. В километре в стороне, видимо, был брод: люди переходили речку свободно. Против брода хутор прерывался, разрыв между усадьбами достигал метров двухсот. От брода шла в гору полевая дорога через тракт и там терялась среди хлебов. Если от брода идти по дорожке, то до ближайшего дома будет метров сто, а с другой стороны дом был скрыт садом. Изучив подход к броду, чтобы ночью не заблудиться, Коробков передал бинокль старшине и лег отдохнуть.

Ночью, дождавшись, когда движение по дороге прекратилось, отряд поднялся и направился в сторону брода. Здесь был не только брод, но и мостик в одну доску. Без стука по одному перешли речку и направились по дорожке, а чтобы не поднимать пыль, сошли на траву. Домик, который стоял в ста метрах слева, был затемнен, однако двери часто открывались, освещая ярким светом стоявшего у двери часового. Свет был электрический, яркий, очевидно, от аккумулятора. Нет, это не штаб: штаб был бы обнаружен днем. Похоже, что в доме пьянствовали офицеры, а охранявший их солдат, ослепляемый ярким светом, далеко видеть не мог, и группа в колонне по одному миновала двор и направилась в хлеба.

На вторую ночь, перед рассветом, Коробков почувствовал близость Дона. Посоветовались и решили выбрать траву повыше, дождаться рассвета, иначе можно было напороться на немецкие боевые порядки. Лежа в траве, Коробков не заметил, как заснул и как наступил день. Разбужен он был мощным грохотом. Открыл глаза, сразу определил: танки, и кажется, идут прямо на него. С трудом удержал себя, чтобы не вскочить на ноги. Снял пилотку и осторожно выглянул из травы. Мимо по дороге проходили танки, он насчитал восемнадцать машин. Оказалось, ночью они выбрали место в восьмидесяти метрах от дороги, последней на их пути, что шла над Доном.

Никто из саперов не спал, все затаились. Впереди, за дорогой, сейчас же начинался лесок. По дороге, вслед за танками, прошло несколько автомашин, и движение прекратилось. Пользуясь затишьем, Коробков направил группу через дорогу в лесок. Солдаты по одному стали переходить дорогу и исчезать в леске. Последними перешли Коробков и старшина. Лесок был вершиной балки, которая впадала непосредственно в Дон. Балка лесистая, глубокая, овражистая. Коробкова смущало то обстоятельство, что над Доном они не видят противника.

– Где же у них передний край? Должен бы быть по правому, высокому, берегу… Если над самой водой – то это маловероятно.

Прошли леском вниз по балке, и когда почувствовали близость воды, остановились. К Дону решили подходить ночью.

Ночью с большой предосторожностью подошли к реке. У самой воды стояла полевая будка, такая, какие вывозят на пашни во время полевых работ. Коробков и старшина осторожно подошли к будке: оттуда доносился храп спящего человека. Легонько постучали: храпение не прекращалось. Постучали еще. Человек в будке долго мычал, чавкал, кашлял, чесался, и только после этих процедур послышалось:

– Че надо?

Из будки высунулась бородатая физиономия старика. На вопрос, кто он и что тут делает, старик невнятно пробормотал что-то насчет рыбалки.

– А как нам перебраться на ту сторону?

– Перебирайтесь, если хотите получить пулеметную очередь в зубы.

– А какой же выход?

– Ложитесь спать, завтра перевезут. Ложитесь и спите спокойно: не вы первые, не вы последние.

– А разве немцы здесь не бывают?

– Нет, они по одному, по два ходят по горе, ведут наблюдение, а к воде не спускаются. Так что ложитесь и спите спокойно до завтра.

Старик лег на свое место, повернулся спиной к собеседникам, явно показывая, что переговоры окончены. Утром вся группа вышла на берег, стали сигналить, прося лодку. С той стороны в несколько биноклей долго изучали пришедших, потом снарядили лодку, на носу которой сел человек с пулеметом. С расстояния тридцати метров спросил:

– Кто вы?

– Не видите разве? Мы красноармейцы.

Лодка подошла, Коробков с группой переправился в расположение стрелкового полка, занимавшего оборону по левому берегу Дона. К ним подошел лейтенант.

– Товарищи, прошу сдать оружие.

– В нашей группе… – начал было Коробков.

– Группа ни при чем: тут каждый отвечает только за себя и сдает оружие только свое.

Получив от Коробкова оружие, лейтенант записал фамилию на бумажке и попросил зайти в штаб, получить официальную справку.

Начальнику штаба потребовалась информация, и Коробков рассказал о движении войск противника и о танках, показал на своей карте, на каких дорогах что видели. После чего получил направление в пересыльный пункт в Михайловку и справку о сдаче оружия. Коробков вышел из землянки. Саперы уже поджидали его, они тоже получили направления в Михайловку. До Михайловки договорились идти вместе и без замедления вышли. В первом же селе саперы увидали свой батальон, располагавшийся в этом же селе. Их дальше не пустили, и они, радостные, подошли прощаться. Коробкову стало грустно: не хотелось расставаться с этими простыми и смелыми ребятами. А то, что они не все были с оружием, в этом не было их вины. Коробков вспомнил многотысячную толпу солдат, мечущуюся при виде вражеских танков. Не их вина, что все оказались без оружия, а многие потеряли веру в победу. Не их вина, что через Донец не было переправ, и людям приходилось перебираться вплавь, а кому хотелось, чтобы автомат или винтовка потащили владельца на дно? Так уж небережливо относилось командование к людскому составу армии, слишком самоуверенно стремились вперед, не предусматривая возможности отхода или даже катастрофы…

В Михайловке, сверх ожидания, Коробков получил направление в Сталинград, надо было явиться в комендатуру. Но у Даниила был свой комендант – жена Нюся…

Как только он появился дома, она ему сообщила:

– А ваша часть здесь, в Сталинграде, в Бекетовке.

– Ты что-то путаешь.

– Когда я что-нибудь путала? Я поехала к жене Федьки Пригарина, а он сам дома. Он-то и сказал мне, что ваша часть здесь. Собираются на старом месте, около кинотеатра.