Читать книгу "Жизнь - Кит Ричардс"

Вообще надо понимать, что по американским стандартам 1964 года сам имидж, сама идея рок-н-ролла – это мохеровый костюм с галстуком, такие милые ребятки, соседские пареньки с гитарами. И тут откуда ни возьмись вываливается банда английских прохиндеев, паразитов, и поет баддихоллиевскую вещь – это как?! Вообще-то особо там было ничего не расслышать, если учесть, какие тогда делали усилители с динамиками, но, черт, меня проняло! Хорошо так проняло – так что я стал улыбаться и приплясывать. Ни тебе одинаковых прикидов, ни тебе обязательной программы – они просто срали на все правила и выдавали результат, и меня это покорило со страшной силой. В общем, на следующий день под впечатлением от всего этого достаю я свой мохеровый костюм, натягиваю брюки, а они спереди цепляются за ноготь на ноге и едут по шву. А у меня из приличной одежды больше ничего. И я вышел в бермудах с казаками снизу, а сверху в рубашке и галстуке от костюма. И меня не выперли. Все только начали: “Ты чего… Ты совсем охуел… Мужик, что за фигня?!” Я тогда на многое посмотрел по-новому. Американский музыкальный бизнес, весь этот парад из кумиров молодежи, приличные мальчики, всеобщие любимцы с миленькими песенками – все это тут же пошло на хуй, как только появились англичане! Ну и пресса туда же: “А вы разрешите своей дочери…” – и вся такая хрень, “запретный плод сладок”, и так далее.

Короче, не суть. Они заметили меня, я заметил их, и мы как-то зацепились, на самом деле практически мимоходом. А потом я столкнулся с ними в Лос-Анджелесе, когда они участвовали в шоу T. A. M. I.[94] Выяснилось, что у меня с Китом один и тот же день рождения, 18 декабря 1943-го. Он мне сказал: “Бобби, ты знаешь, что это значит? Это значит, что мы с тобой наполовину люди, наполовину кони, и нам официально разрешается срать на улице”. Это просто самая охренительная новость из всех, какие мне приходилось слышать в жизни!

Музыкально Кит и Чарли – душа всей группы. То есть это очевидно любому, у кого есть кровь в жилах или хоть какая музыкальная косточка. Вот оно где, их машинное отделение. У меня нет профессионального образования, нот я не знаю, никогда не учился в музыкальной школе. Но чутье у меня работает, и когда я услышал его гитару, мне это здорово напомнило завод, который я слышал у Бадди и который слышал у Элвиса. У него точно что-то было, что-то настоящее, хотя он и играл Чака Берри. Это все равно было настоящее, даже так, понимаете? А я слышал кое-кого из реальных гитарных мастеров – из моих земляков, из Лаббока. Орбисон из Вернона – это пара часов езды, – я раньше его слушал на роликовом катке, его и Бадди. Скотти Мур с Элвисом тоже останавливались в городе, так что кое-каких реально классных гитаристов мне послушать довелось. И что-то такое в Ките меня сразу заставило вспомнить Холли. Они примерно одного размера: Бадди был худощавый, зубы плохие. Кит был – без слез не взглянешь. Но у некоторых людей – у них есть эдакий вызов в глазах. И у него во взгляде была угроза, так что не перепутаешь.

Про Америку ты узнавал одну неприглядную вещь: на поверхности была цивилизация, но пятьдесят миль вглубь от любого крупного центра – Нью-Йорка, Чикаго, Лос-Анджелеса, Вашингтона, все равно, – и ты реально попадал в другой мир. В Небраске и остальных таких местах мы быстро привыкли, что нас окликают: “Привет, девчонки!” Мы уже даже не оборачивались. И одновременно в нас ощущали угрозу, потому что их жены посматривали на нас и думали: “Как интересно”. Совсем не то, что они видели изо дня в день, не какие-нибудь сельские жлобы-пивососы. Эти нам только хамили, но настоящий смысл их агрессии был другим – отчаянная самооборона. Мы заходили в заведение со скромным желанием взять по блинчику или по чашке кофе и яичнице с ветчиной, и всегда приходилось быть готовым, что нас сейчас начнут задирать. Хотя мы в принципе только играли музыку. Постепенно стало ясно, что нас занесло в самую гущу кое-каких очень любопытных социальных коллизий и трений. И еще, мне казалось, в огромную трясину комплексов. Американцам полагалось вести себя нахально и самоуверенно. Фигня полная. Это все напоказ. Особенно у мужиков, особенно в те дни – они элементарно не понимали, что происходит вокруг. А история и правда развивалась бешеными темпами. Я не удивляюсь, что кое-кому из парней было трудно состыковать все это в своей голове.

Насколько помню, в штыки нас постоянно принимали только белые. Для черных братишек и лабухов мы как минимум представляли некоторый экзотический интерес. С ними можно было нормально общаться. Достучаться до белых было куда сложнее. Всегда рождалось впечатление, что тебя принимают за агрессора. А ты – всего-то делов – попросил воспользоваться их туалетом. “Ты вообще пацан или девчонка?” Ну и что делать в таком случае? Член вытащить для доказательства?

Дома, в Англии, наш альбом стоял на первом месте в чартах, но здесь, посреди Америки, нас никто знать не знал. Если на то пошло, они больше слышали про Dave Clark Five и Swinging Blue Jeans. Кое-где мы встречали неприкрытую злобу, настоящую ненависть в глазах. Иногда подступало чувство, что вот нам сейчас преподадут показательный урок, прямо сию секунду, не сходя с места. Приходилось по-быстрому отчаливать в нашем верном фургоне с Бобом Боунисом за рулем – нашим роуд-менеджером и классным парнем. Кого он только не повозил на своем веку: лилипутов, дрессированных мартышек, лучших артистов всех времен и народов. Он проводил с нами по пятьсот миль в день и как-то сглаживал наше знакомство с Америкой.

Очень часто в 1964–1965-м мы со своими концертами садились на хвост чужим турам, которые на тот момент были уже заряжены. Мы могли две недели провести с Patti LaBelle and the Bluebelles, Vibrations и циркачом по имени Удивительный Человек-Резина. А потом мы пересаживались на другой гастрольный маршрут. Я так впервые увидел, как на сцене поют под фанеру, – это были Shangri-Las, а вещь называлась Remember (Walkin' in the Sand). Три нью-йоркские девахи, очень недурные на вид и все прочее, но ты вдруг понимаешь, что они не группа, они только открывают рот под запись на пленке. И еще помню Green Men, тоже, кажется, в Огайо. Эти перед выходом реально выкрашивались в зеленый цвет[95] и отрабатывали свое. Самый популярный вкус недели, самый популярный цвет месяца – что угодно. Среди этой публики попадались офигенные музыканты, особенно на Среднем Западе и Юго-Западе. Все эти захолустные бэнды, которые каждый вечер играли в том или другом баре, которым ничего не светило, но им и самим это было не нужно – вот в чем прелесть. И некоторые играли просто офигенно. Неоткрытые залежи талантов. Чуваки, которые владели инструментом в сто раз лучше меня. Мы обычно шли верхней строчкой на афишах – не всегда, но как правило. Вместе с Патти ЛаБелл в составе Bluebelles была такая Сара Дэш, девушка с дамой-надсмотрщицей, всегда одетой как на воскресную мессу. Если ты улыбался Саре, получал ошпаривающий взгляд. Сару все звали Дюймовочкой – она была маленькая и очень милая. Двадцать лет спустя она снова появится в моей истории.