Читать книгу "Клара и мистер Тиффани - Сьюзен Вриланд"

— Я воспользуюсь книгой и бабочками. Работать непосредственно с натурой лучше всего. Это важно. Это может положить начало совершенно новому виду искусства. Вы ведь не хотите быть помехой на пути искусства, не правда ли?

— Сделай это, — скомандовал Бернард.

Алистер с ворчанием засел за работу.

Возвратившись в студию с коллекцией Алистера, я обернула жесткую бумагу вокруг муслиново-проволочной формы, разрезала ее на клинья и закрепила степлером, чтобы она прилегала к муслиновой форме. На бумаге я отметила секцию примерно в одну треть абажура, отрезала ее от остальной и ровно разгладила. Получилась веерообразная форма, намного шире внизу, нежели вверху. Робко заглянув в огромный мир оформительских идей, я нарисовала на веере тридцать бабочек, взмывающих вверх и влево, как будто ветер нес их по воздуху. Я нарисовала вокруг них и в небе линии свинцовых горбыльков, которые будут голубыми на нижней кромке, становясь более темными к верху, с несколькими проблесками розовато-белого, изображающими облака.

Я показала ящичек Алистера с бабочками Лилиан Палмье и мисс Стоуни, попросив их поискать в наших запасниках красивое желтое стекло с оттенками, смахивающими на легкое изменение цвета на крыльях.

— А что вы собираетесь использовать для основания? — полюбопытствовала мисс Стоуни, и скептицизм прорвался в ее голосе визгливостью.

Простой выдутый сосуд для масла не привнесет ничего оригинального. Требовалось нечто настолько впечатляющее, чтобы мистер Тиффани загорелся неистовым желанием воплотить идею в жизнь.

— Основание можно изготовить в мозаике, — выпалила я, движимая внезапным озарением. — Она может изображать долину. — Мистер Тиффани использовал вертикальную мозаику на колоннах в часовне. Джо Бриггз может рассказать мне, как закрепить мозаику на бачке для масла, конусом сужающемся книзу подобно пуле. Его высота и стройная форма сделают лампу более элегантной, чем пузатая емкость дутых ламп. Я сделала набросок того, как представляю себе мою лампу.

Во время нашей вылазки бабочки взмыли над полем золотарника, но лепестки этих цветов были слишком остроконечными для мозаики. Идеальным цветком была бы вечерняя примула, ее кремово-желтая разновидность, подобная тем, что окаймляли поле нашего соседа в Толмэдже, штат Огайо. Их плоские лепестки легко вырезать, и они будут, подобно эху, отражать формы и расцветки бабочек.

Я пошла в справочную библиотеку на втором этаже и обнаружила целую полку книг с рисунками цветов, но без примул. А соответствующее время года уже миновало. Что же делать? Просто описать цветок? Это уже выходило за пределы тех минимальных разработок, которые я выполняла на витражах, то есть было чревато риском.

Я не считалась дизайнером, как Агнес, но ведь никто и не утверждал, что я не могу стать им. Даже у одуванчика имеются притязания стать пионом в бурном пурпурном цветении. На моем столе мне бросилась в глаза капелька стекла, которую дал мне Том Мэндерсон. «Верь!» — сказал он мне. Я положила стеклышко в карман на счастье.

От волнения у меня стучало в висках. Я погрузила на тележку мое творение из проволоки и муслина, свой веерообразный рисунок, раскрашенный Элис акварельными красками, ящичек экземпляров Алистера, закрытый стеклом, и несколько кусков переливающегося желтого и янтарного стекла. Важно, чтобы мистер Тиффани увидел все сразу. Я проверила свой внешний вид в зеркале и заткнула выбившуюся прядь волос за ухо.

Проходя мимо конторских помещений, я обнаружила мистера Тиффани сидящим у стола мистера Митчелла под электрическим вентилятором, дуновение которого заставляло его волосы колыхаться, как высокая трава на ветру.

— У вас найдется несколько минут? — осведомилась я.

— Да. Заходите. Я не могу работать при такой влажности.

Я разложила перед ним все.

— Вы помните, когда несколько лет назад вы работали над рисунками для часовни? Я взглянула на крышку для крестильной купели и представила себе уменьшенный вариант из переливающегося стекла в виде абажура. Это должно было стать нашей тайной, пока не придет ее время.

Он кивнул и вытер лоб носовым платком.

— Разве не является неизбежным то, что вам следует создавать абажуры из свинцового стекла, ибо вы точно так же влюблены в свет, как и в цвет?

— Истинная правда.

Я восприняла это как побуждение продолжать речь.

— Я думала о том, как это было бы прекрасно — обернуть окно с желтыми бабочками вокруг солнца, то есть вокруг источника света.

Мистер Тиффани изучил бабочек Алистера и мой рисунок.

— Это возможно. Продолжайте работу.

— Я не могу уже больше ничего делать, не располагая глиняной формой для работы.

— У вас нет опыта работы с глиной. Я пошлю Джузеппе Баратта в гипсовую комнату, чтобы он сделал слепок модели по вашим техническим данным.

В комнату вошел мистер Митчелл, и мой босс сразу обратился к нему:

— Взгляни-ка сюда, Митч. Абажур из свинцового стекла. Не настенный канделябр. Этот — с бабочками, но может быть и с цветами или с листвой.

— Интересная задумка, — отметил мистер Митчелл, — но изобилующая техническими сложностями.

— Понимаю, что форма абажура неуклюжа, — призналась я.

— Не смущайтесь, — приободрил меня мистер Тиффани. — Множество новых идей начинается с чего-то неуклюжего.

— Мне хотелось, чтобы он напоминал облако. Если это возможно, то я хотела бы подвернуть внутрь нижний ободок, чтобы не было такого сходства с крышкой крестильной купели, а больше походило бы на каплю. — Я положила перед ним застывшую каплю Тома: — Вот на такую.

Мистер Митчелл потер подбородок.

— Если вы нарисуете акварель на кальке, я повешу ее на эту газовую лампу и поразмыслю.

— Поразмыслю! Я уже поразмыслил! — фыркнул мистер Тиффани. — Совершенно новое направление! Такую вещь смогут позволить себе те, кто не может позволить витраж. Новый рынок, Митч. Вам это должно понравиться. Как насчет основания? — обратился он ко мне.

— Я хотела бы дополнить бабочек, предполагая, что они летят над лугом. Вместо выдутого основания можно предложить мозаику, не правда ли? И тогда я могла бы использовать мотив примулы. Она желтого цвета, и форма лепестков перекликается с формой крылышек.

— Блестяще. Блестяще! Мозаика, освобожденная от исторического или религиозного содержания. Природа — более новая, менее ограниченная тема. — Шеф перевел свой взор на меня, положил руки на колени и наклонился ко мне. — Вы понимаете, какой это огромный шаг вперед?

Выразительность его голубых глаз передала мне его пыл, и меня охватил жар от осознания, что это был момент чрезвычайной важности для него, для меня, для всей компании. Для нас. Мы были двумя художниками, связанными одной идеей, и он знал это точно так же, как и я.

— Теперь знаю.