Читать книгу "Франсиско Франко и его время - Светлана Пожарская"

Вероятность нового тура гражданской войны не исключалась в те дни ни испанцами, ни иностранными наблюдателями. Толковали о необходимости избежать его и сторонники режима, и его противники.

Консервативное крыло оппозиции видело наиболее надежный путь предотвращения нового кровопролития в восстановлении монархии.

19 марта 1945 г. с манифестом к испанскому народу обратился претендент на испанский трон дон Хуан Барселонский. Впервые о своих взглядах и симпатиях дон Хуан публично заявил почти два года назад в письме к министру иностранных дел Хордане. В этом письме, воспроизведенном в июне 1943 г. прессой европейских нейтральных стран, он осудил внутреннюю и внешнюю политику Мадрида. Предметом особой его критики была фаланга. В манифесте 19 марта 1945 г. дон Хуан осудил режим генерала Франко, созданный по образцу тоталитарных систем держав «оси», как совершенно не соответствовавший характеру и традициям испанского народа. Представляя монархию как наиболее приемлемое для самой Испании и для внешнего мира средство примирения и установления согласия между всеми испанцами, автор манифеста, призвав к «восстановлению традиционного режима», обещал гарантию демократических свобод, широкую политическую амнистию, созыв законодательной ассамблеи, проведение необходимых политико-социальных мер в духе времени.

Манифест претендента не давал ответа, какие же силы должны были обеспечить восстановление монархии. По мнению Р. Гарриги, само появление манифеста можно объяснить только тем, что «Черчилль и Рузвельт, возможно, обещали претенденту, что союзники посадят его на испанский трон»[273]. Оставляет этот вопрос без ответа даже после смерти Франко и Кальво Серрер, который в свое время привез этот манифест в Испанию из Лозанны, где в то время находился претендент. В своем интервью Марта Комесу, характеризуя манифест как «разрыв с Франко, как настоящий заговор», он сообщает лишь о том, что говорил по поводу положений этого документа с генералами Ягуэ, Арандой, Муньос Грандесом, Канделаном, а также Карреро Бланко, единственным человеком, который из всех приближенных диктатора имел ежедневные контакты с ним[274].

Как свидетельствуют очевидцы, в ближайшем окружении дона Хуана кое-кто полагал, что «франкизм автоматически преобразуется в монархию». Франко, по разумению этой группы, в изменившихся международных условиях не сможет удержать власть, и передача ее сыну Альфонса XIII — единственное приемлемое решение испанской проблемы, которое должно было устроить всех — и испанцев, и внешний мир.

В возможность «автоматического» преобразования режима в преддверии разгрома фашизма были убеждены очень многие. Даже деятели, имевшие репутацию реалистически мыслящих политиков, находились во власти иллюзий, полагая, что им удастся «уговорить» Франко добровольно уступить власть претенденту на престол. Герцог Альба, полагавший, что его заслуги перед режимом позволяют ему многое, самовольно оставил пост посла в Лондоне и отправился в Мадрид, чтобы добиться аудиенции у главы государства. Он напомнил Франко о данном ему обещании накануне назначения послом в Лондон восстановить монархию в стране, на что Франко, согласно распространенной версии, ответил, что он никогда не уточнял, о какой именно монархии идет речь[275].

Между тем война приближалась к своей уже предсказуемой развязке: победа союзников не вызывала сомнений в Мадриде.

24 марта 1945 г. Франко принимал нового посла США Н. Армюра. При церемонии вручения верительных грамот присутствовал Лекерика. Посол был несколько удивлен тем, что его приняли в довольно простой комнате, а не в тронном зале, как за месяц до этого был принят итальянский посол. Не было обычных торжественных речей, и после того, как верительные грамоты были вручены и переведены, Франко пригласил посла и министра в соседнюю комнату для беседы. Говорил, как всегда, один каудильо. Он рассуждал о различном характере войн в Европе и на Тихом океане и о том, что Испания не может занять позицию безразличия по отношению к опасности коммунизма, которая неизбежно усилится после поражения Германии. На это Армюр лишь ответил, что еще Хейс в письмах Хордане от 29 октября и 27 декабря уже обратил внимание на то, что следует делать различие между Россией, союзником США в войне, и коммунизмом как таковым, и что вслед за Хейсом он также считает, что коммунизм — это исключительно внутренняя проблема.

Еще шла война, Советский Союз был могущественным союзником США, и Армюр как лицо официальное и не мог дать другой ответ, к тому же он имел весьма определенные инструкции от Рузвельта.

Вначале беседа проходила в том же духе, как и два с лишним года назад, когда Хейс вручал свои верительные грамоты. Но вот Франко затронул вопрос о потенциальной угрозе гражданской войны, угрозе, которая, по его словам, вновь встала перед Испанией. На это Армюр немедленно и без колебаний ответил, что никто не желает увидеть страну, вновь ввергнутую в гражданскую войну, но его правительство надеется на эволюцию испанского правительства в соответствии с новым духом, господствующим в мире. Тогда Франко вновь пустился в рассуждения о «широко распространенных заблуждениях» о современном режиме Испании. По словам Франко, фаланга — вовсе и не политическая партия, а прежде всего совместное объединение лиц с общей целью, заинтересованных в поддержании порядка, благоденствии страны, в развитии Испании по религиозной, культурной и экономической линиям. Армюр не стал опровергать Франко, а лишь заметил, что разве не верно, что в тюрьмах Испании содержатся многие тысячи политзаключенных, что все еще продолжаются казни. Замечание Армюра вывело Франко из себя. Он с большой горячностью ответил, что цифра в 225 тыс. политзаключенных, приводимая американской прессой, фантастична и ничего общего не имеет с действительностью, что в тюрьмах Испании сейчас не более 26 тыс. политзаключенных[276].

Линия, определившаяся в этой беседе, была весьма характерна и для испанской, и для американской дипломатии. Франко вновь и вновь пытался убедить своих партнеров в угрозе дальнейшего распространения коммунизма в мире и возможности нового возобновления гражданской войны в Испании. Американские дипломаты пытались убедить Франко, что современный режим в Испании плох, вызывает нарекания общественного мнения их стран, а поэтому необходимо, чтобы он эволюционировал, но так, чтобы не вызвать второго издания гражданской войны.

Франко чувствовал, что он не вполне удовлетворил любознательность Армюра, какова же будет и будет ли эволюция испанского режима в ближайшем будущем. Понадобилось время для составления программы, которая, как полагал каудильо, могла бы удовлетворить американского посла.

12 апреля министр иностранных дел Испании Лекерика более подробно информировал Армюра по поводу тех новшеств, которые Франко готовил для Испании. Предполагалось восстановить монархическую форму правления. Должен быть создан королевский совет, который назначит короля; он, однако, не будет принимать на себя полномочий до тех пор, пока Франко не умрет или добровольно не оставит свой пост. В стадии доработки находится «Билль о правах». Предполагалось отменить смертную казнь за преступления, совершенные во время гражданской войны, а также аннулировать приговоры за аналогичные преступления, предусматривающие 20-летний срок заключения, что позволит тем, кто захочет, вернуться в Испанию[277]. Франко считал, что обещание восстановить монархию будет одной из тех дверей, через которую ему удастся «протиснуться» в возрождавшийся после разгрома фашизма мир. Однако Испании пришлось пройти через многие испытания, прежде чем этот план стал реальностью.