Читать книгу "Сталин и Церковь. Глазами современников: патриархов, святых, священников - Павел Дорохин"

Это не случайно: всякий должен понимать, что выступая против Сталина, он выступает за Гитлера – такова экстремальная ситуация, в которой нет середины. Трагичность трагических моментов истории в том и состоит.

Всегда трудно спорить по этой проблеме с теми, кто имеет пострадавших родственников. Таковых, кстати, мало. Значительно меньше, чем, например, родственников, которые погибли на фронте. В моем классе в школе почти у каждого в семье кто-то погиб в войну, а тех, у кого кто-то был репрессирован, оказалось пара человек. Причем именно репрессирован, а не расстрелян. Это говорит о значительно меньших масштабах репрессий, чем цифры жертв войны, минимум на порядок.

Половина из тех, которые так говорят, на самом деле никаких пострадавших родственников не имеют. Просто в начале 1990-х было модно выпендриваться и называть себя потомком репрессированных и раскулаченных. Сейчас так же можно вести свое происхождение от дворян или кулаков. Ну, в самом деле, не хвастать же интеллигентному человеку тем, что его предки были простые лапотные крестьяне?

Не все из репрессированных и пострадавших реально пострадали невинно. Как уже говорилось, всевозможные хрущевские комиссии получили задание реабилитировать всех подряд именно для того, чтобы специально показать, как велико число невинно пострадавших. Кстати, до сих пор число этих реабилитированных не превысило и 2 миллионов (считая вместе с хрущевскими временами), что лишний раз свидетельствует о том, что никаких 20 миллионов репрессированных просто не было.

Я лично имел возможность пару раз видеть уголовные дела реабилитированных репрессированных. Это чистые вредители, уголовники и спекулянты, люди, которые в трудные годы реально наживались на горе народа. Посадили их правильно, а реабилитировали зря. Естественно, потомкам этих людей трудно признать, что их деды были мерзавцами, тогда как остальная страна совершала подвиг. Лучше бы им занять объективную позицию, а не пытаться быть против страны, но с родными.

Попадались мне также пара человек, родственники пострадавших достаточно «невинно», то есть не за себя, а просто за компанию. Одна – потомок раскулаченного, так и говорила: «Выселили нас из дома, а в этом прекрасном доме сделали какую-то свою больницу»… Ну в самом деле, не подонки ли? Они бы еще школу или детский сад догадались сделать! Есть ли предел цинизму этих сталинских большевиков?

С теми, кто так рассуждает, я не вижу смысла полемизировать. Думаю, их далекие предки рассуждали так же, за что и были «нежно любимы» односельчанами. Большинство кулаков, кстати, благодаря выселению спаслось от самосудов, и общине было виднее, кто хороший человек в селе, а кто мироед. Вспомним, что община состояла не из крохоборов, тех, кого могла грызть зависть к чужому добру (как нам часто любят объяснять), а тех, кто реально потом гиб на войне не щадя живота, в ком еще сохранялись остатки христианской нравственности и общинной морали.

Наконец, мне довелось общаться с девушкой, чьи родители ингуши родились в депортации, и она очень возмущалась, что ее народ депортировали. На это я мог ответить ей только одно: три брата моего деда не вернулись с войны и у них вообще не родилось детей, а вот из ее предков, подлежащих призыву в Красную армию в 1942 году, в Чечено-Ингушской республике из 3000 пришли на призывные пункты только 200 человек. Как говорится, почувствуйте разницу.

Чей крест был более тяжел – тех, кто бегал от армии, заигрывал с фрицами, а потом был депортирован (вместо расстрела, кстати) подальше от боев и имел возможность детей рожать, или крест тех, кто проливал кровь и защищал страну? Между прочим, это же относится и к тем, кто сидел в лагерях. Ненамного их участь (а даже честно говоря, многие готовы были лучше находиться в лагере, чем гибнуть на фронте) отличалась от тех, кто в это тяжелое время остался на свободе.

И еще одно яркое воспоминание, прочитанное мной в мемуарах одного священника, который прошел войну. Он описывает случай, когда особист совершенно ни за что расстрелял солдата, при этом не только особист но и члены полевого суда не стали долго разбираться в теме. Так вот: на следующий день был смертный бой, и все, кто расстреливал, сами погибли, причем особист погиб геройски. Ненадолго он пережил свою жертву и подвигом все искупил.

О чем все это говорит? О трагической эпохе, которая молола людей в своих жерновах, об эпохе, где каждый день происходили такие события, что сегодня одного из них бы хватило на полугодовое обсуждение в СМИ. Кто прав, кто виноват, зачем да почему. Это было время не раздумий и абстрактного морализаторства, а время быстрых решений. А решение и состоит в том, что надо было быстро определяться с кем ты, иначе решение примут за тебя. Попытка «не выбирать» отбрасывала тебя в чужой лагерь, даже если ты этого не хотел. Можно было быть со Сталиным или против, третьего не дано. В этом был императив судьбы. Тот, кто его не понял, пойдя на сознательное предательство, или просто решив, что «моя хата с краю» или по легкомыслию травил анекдоты про вождя в военное время, все они оказались в одном лагере – лагере исторических изгоев и неудачников.

Май 1945-го

Есть мудрость: «победителя не судят». Именно так и сказал наш народ в мае 1945 года!

К Сталину у многих до победы были претензии, прежде всего у крестьян. Отчего случился голод 1932–1933 годов, кода по разным оценкам на всей территории СССР погибло аж около четырех миллионов человек, при этом до двух миллионов на Украине?

Запад устроил блокаду России, блокаду специфическую. Нам отказывались продавать очень нужные для индустриализации технологи за золото. Отказывались продавать и за ресурсы. Только за хлеб. Собственно Запад провоцировал российские власти на изъятие хлеба, на голод и на бунты. Срочно пришлось начинать коллективизацию, чтобы увеличить производительность труда, по сути вернуться от единоличного хозяйства к общинному, которое и было до столыпинской реформы и до революции. А непродуманные меры по коллективизации были отторгнуты населением.

Голод случился потому, что сами крестьяне сократили посевы и уничтожили тягловый скот, а сделали это затем, что не хотели платить продналоги и отдавать скотину в колхозы. Пришлось посылать к ним продотряды.

Зачем большевики отнимали хлеб у крестьян? Чтобы кормить рабочих в городе! В стране шла индустриализация. Еще в 1927 году Сталин сказал: «У нас есть 10 лет, чтобы догнать развитые страны, иначе нас сомнут». Вот мы усиленно и догоняли, делали все, чтобы выиграть войну.

А теперь представьте, что в 1933 году к крестьянину приходит комиссар и начинает ему рассказывать, мол, «понимаешь ли, браток, тебе в деревне прокормиться можно, по амбарам пометешь, по сусекам поскребешь, кору с деревьев поглодаешь, мерзлую картошку в поле поковыряешь, а в городе, где кругом бетон да железо, прокормиться будет невозможно!!! А Магнитке и Кузнецкстрою нужен хлеб, чтобы плавить сталь и делать танки, потому что через восемь лет будет страшная война с немцами, которые собрались 70 % народа расстрелять, а оставшихся сделать рабами». Что на это скажет хитрый крестьянин? Если в 1933 году, то есть за восемь лет до войны, то скажет: «Да пошел ты нах… товарищ комиссар, с неведомым Кузнецкстроем и Магниткой вместе. А все разговоры про войну через восемь лет и про «газовые камеры» и «рабство в Германии» – про то только бес знает да ваша советская пропаганда».