Читать книгу "Ночь времени. Легенды Луны о выборе, долге и любви - Лариса Ренар"

— А если руки пойдут навстречу друг другу?

— Тогда любовь взаимна и ваши сердца хотят быть вместе. И только тогда ты имеешь право соединить над пламенем свечи два сердца в одно, сказав: «Рука к руке, сердце к сердцу, жизнь к жизни. Да пребудет любовь на благо мне и всей Вселенной».

— Ты права, пойду приму ванну. — Арис уже почти успокоилась, снова почувствовав надежду. — Мир посылает нам иногда испытания во второй лунный день, чтобы проверить, насколько мы верим в себя и в свои мечты. И если мы действительно готовы отбросить все сомнения, то в этот день необходимо действовать, начинать делать что-то, что приближает нас к нашей мечте. Когда мы делаем ритуалы или практики, мы показываем миру серьезность своих намерений и то, что мы готовы вкладывать свое время и энергию в это желание. Я давно хотела начать делать ритуал со свечой и зеркалом, видимо, настало время.

— Какой ритуал? — тут уже заинтересовалась Хортица.

— Ритуал, помогающий убрать все препятствия и укрепить свою веру.

Напротив зеркала ставим свечу и стакан с водой и, глядя через свечу в зеркало, держим стакан с водой левой рукой и говорим: «Я верю, я знаю, я чувствую: все будет хорошо», — в течение десяти минут, и после этого выпиваем воду. Тушим свечу и закрываем глаза, наблюдая мысленным взором за оранжевым язычком пламени в области третьего глаза. После этого представляем на фоне полной Луны в медово-золотистом свете свое исполнившееся желание и говорим: «Богиня Луны, отпускаю все на волю твою, да будет так, как воля твоя на благо мое и всей Вселенной. Пусть будет это или что-то лучшее, что сделает меня еще более счастливой». Его можно делать или двадцать восемь дней подряд, или несколько лунных циклов, или раз в несколько дней, всегда в определенное время.

— Вот видишь, — улыбнулась Хортица, — у мира всегда найдется для тебя что-то лучшее, если даже не исполнится твое желание быть с Мадруком.

— Один мудрец сказал: «Процесс принадлежит человеку, а результат — Божественному», так что я буду делать все, что я могу делать, а там будь как будет! — постаралась как можно воинственнее сказать Арис.

Пламя свечей отражалось в благоухающей маслом лаванды воде. Арис скинула халат и вошла в ванну. Уйдя под воду и вынырнув, она наконец-то дала волю слезам, душившим ее. Все еще содрогаясь от рыданий, Арис начала шептать: «Соль Земли, течение Воды, ароматы Ветра, пламя Огня, заберите мою печаль, успокойте мою боль, растворите мою обиду. Благодарю. Благодарю. Благодарю». Постепенно дрожь прошла, и Арис почувствовала, что соль вытянула грязь негативных чувств и вода растворила темную пелену поднявшихся эмоций, и, наблюдая за тем, как уходила вода, повторяла: «Куда вода — туда и беда».

Укутавшись в теплое покрывало, Арис перенесла свечу в комнату и поставила ее на алтарь. Она стала дышать, как учила Хортица, чувствуя, как расширяется ее сознание, как она соединяется с чем-то большим в пространстве, как проясняется ее затуманенное болью сознание и все уже кажется не таким безнадежным, как ее ум перестает рисовать убивающие ее картины будущего.

Руки уже сами потянулись к воску, чтобы вылепить два сердца и написать на каждом имя. Взяв в ладони свое восковое сердечко, Арис тихо прошептала: «Что я чувствую на самом деле к Мадруку?» — и физически ощутила, как сердце в ладонях стало горячим и тихо запульсировало, а сердце самой Арис забилось быстрее, купаясь в горячем гейзере любви, радости и ликования, забившем в ее груди.

— Я люблю тебя! Как же сильно я люблю тебя! — Арис казалось, что Мадрук слышит ее голос, летящий сквозь время и пространство, сквозь завесу ночи, к нему. — Пусть будет так, как будет.

С трепетом взяв восковое сердце с именем Мадрука, Арис задала вопрос: «Что чувствует сердце Мадрука?» — и ощутила, как кусочек воска в ее руках завибрировал.

Правитель

Мадрук чувствовал, что что-то происходит, словно мир вокруг него стал стремительно темнеть и сереть, но внутри сердце радостно билось. Решение остаться с Тайрой далось ему нелегко. Но он так хотел быть с сыном, наблюдать каждый день, как тот растет, радоваться его первым шагам, смешным звукам, улыбке! Любовь к малышу заполнила его целиком, занимая все мысли и все время. Словно вся нерастраченная нежность стремилась вырваться наружу. Мадрук видел в сыне великого правителя, способного изменить мир, и хотел сделать все возможное, чтобы его желание стало реальностью, и если ради этого нужно было отказаться от Арис, он был готов отказаться от нее. Он знал, что если он продолжит видеться с Арис, то Тайра будет страдать, что она ему говорила и показывала бесчисленное количество раз. А страдания Тайры действовали на малыша, и стоило ей начать плакать, как он тоже начинал хандрить и болеть.

«Ты видишь, что происходит, твой сын страдает! — кричала Тайра, обвиняя его. — Если ты хочешь видеть его здоровым и счастливым, даже не смей видеться с Арис, даже не смей упоминать ее имя!» — бросала она, замечая, что он смотрит на сынишку.

«Ты сейчас все разрушишь, и ради чего? — вкрадчиво шептала она по ночам. — Ради иллюзорности любви, ради чего-то, что тебе привиделось в пещере? Что такое любовь — мимолетное чувство, которое скоро пройдет, а так ты будешь страдать всю оставшуюся жизнь, что лишил ребенка отца. Если в твоем сердце любовь, то направь ее на сына, на меня, и тогда все будут счастливы!»

И, слушая ее, Мадрук в какой-то момент и сам стал соглашаться с ее доводами, размышляя, что любовь — это просто обезличенное чувство, и если она есть в твоем сердце, то уже неважно, кому ее дарить! Ему не хотелось признаваться себе, что он не чувствует любовь Тайры, и он успокаивал себя тем, что он выбрал долг и обязательства, как настоящий мужчина. Ему не хотелось признаваться себе в том, что он чувствует, как его крылья обрезали и связали его путами долга и обязательств. Мир, еще недавно переливающийся всеми красками радуги и сулящий перемены, опять стал черно-белым, погружая его в трясину повседневных забот. Он старался оттянуть момент окончательного разрыва с Арис, взвешивая все «за» и «против», но не разрешал себе поддаться чувствам, запрещая слушать свое сердце. Измученный собственной борьбой, он все-таки решил послушать голос разума и вечером объявил об этом жене. И, обнаружив этим утром, что Тайра уехала к Арис, испытал облегчение и ужас одновременно. Он никак не мог заснуть, не понимая, почему принятое решение не сделало его счастливым и почему он все еще думает об Арис. Каким-то внутренним слухом он услышал ее голос:

— Я люблю тебя! Как же сильно я люблю тебя. Все будет так, как будет.

Его сердце забилось в ответ.

— Я люблю тебя, — прошептал он и почувствовал, как непрошенная слеза отречения от чего то самого важного в жизни обожгла его щеку.

Арис смотрела на восковое сердце Мадрука и словно слышала его слова: «Я люблю тебя». Затаив дыхание, она положила свое сердечко на левую ладонь, а его на правую и задала вопрос, волнующий ее больше всего: «Где хотят быть наши сердца?» — и стала наблюдать за руками. Ладони, словно два магнита, стали притягиваться друг к другу, пока оба сердечка не оказались в ладонях Арис. Тело опять затопила волна энергии, вызывая дрожь, но уже дрожь любви и экстаза. «Я любима и люблю», — прошептала Арис и, нагрев два сердца над пламенем свечи, соединила их в одно: «Рука к руке, сердце к сердцу, жизнь к жизни. Да пребудет любовь на благо мне и всей Вселенной». Спрятав одно большое сердце в ларец из розового кварца, Арис наконец-то спокойно уснула.