Читать книгу "Круто! Как подсознательное стремление выделиться правит экономикой и формирует облик нашего мира - Стивен Кварц"

Как отмечает социолог Мюррей Милнер, важный элемент распространения плюрализма структур в старшей школе – растущее признание равенства полов и этнокультурных различий. В традиционных условиях школьной иерархии статус девушки часто зависел от ее связей с юношами. При плюралистичной структуре у девушек появилось больше возможностей достижения статуса, в том числе, например, посты в школьном совете, участие в различных спортивных программах и т. д. Плюралистичная структура также дает больше возможностей достижения статуса и уважения ученикам с нетрадиционной сексуальной ориентацией.

Тема равенства полов и гендерного многообразия снова и снова возникает при переходе от иерархической к плюралистичной статусной системе. Например, Дайан Мартин, вместе с Шутеном и Макалександером изучавшая изменения природы участия женщин в байкерских группах Harley-Davidson, отмечает значительный уровень перемещения с заднего на водительское сиденье, а также то, что эта тенденция переопределяет роль женщин в данных микрокультурах{173}. Так откуда же берется наша озабоченность статусом?

Статусные системы в дикой природе

В 1651 г. Томас Гоббс[36] в своем труде «Левиафан» задался вопросом: на что была похожа жизнь в естественном состоянии, до появления правительств и государственной власти? По его представлениям, это должна была быть война всех против всех – по двум принципиальным причинам. Во-первых, утверждал Гоббс, все люди постоянно стремятся к славе, то есть к статусу. Даже великих королей не удовлетворяют их империи. Во-вторых, люди равны в своих способностях убивать друг друга, что дает им равные возможности заявлять свои права на ресурсы. В результате их жизнь, по его знаменитому замечанию, должна быть «грязной, жестокой и короткой». Не до конца понятно, что Гоббс имел в виду под «естественным состоянием», так как он использовал этот термин в отношении как гипотетической доцивилизованной эры, так и разрушения современного общества, переходящего от гражданского к анархическому, свидетелем чего он был во время Английской революции. Однако, исходя из рассуждений Гоббса об американских «дикарях», можно предположить, что он подразумевал в первую очередь времена до появления государственной власти. Сегодня умозрительные рассуждения о естественном состоянии распространяются не только на эволюцию человека и доисторический период, но также и на эволюционные связи между общественным строем у человека и других животных.

Как выяснилось, домыслы Гоббса о наличии естественного равенства среди людей (то есть равных возможностей для доминирования) неверны в отношении наших ближайших генетических родственников – шимпанзе. Таким образом, природа сама предлагает нам решение проблемы «естественного состояния» – и оно приводит совсем к иному результату, чем предполагал Гоббс. Шимпанзе активно конкурируют друг с другом за ресурсы, особенно за пищу и партнеров. И если бы они действительно были равны в своих способностях к получению пищи и партнеров, то их жизнь, скорее всего, действительно напоминала бы войну всех против всех. Но самцы шимпанзе не равны в гоббсовском смысле. Они достаточно различаются между собой по силе и другим преимуществам, что делает их неравными по способностям к обладанию ценными ресурсами.

На основании таких различий создается линейная общественная иерархия, так что, грубо говоря, член группы, занимающий более высокое положение, доминирует над теми, кто находится ниже. Важная особенность общественной иерархии у шимпанзе состоит в том, что подчиненные особи часто избегают стычек за ресурсы, в буквальном смысле убегая при появлении доминантного самца либо демонстрируя покорность. В определенном ироничном гоббсовском смысле альфа-самец также ведет себя как своего рода левиафан, поддерживающий порядок путем подавления споров между членами группы{174}. Статусные системы в дикой природе устанавливают иерархию в доступе к ресурсам, где одни члены группы имеют на них больше прав, чем другие. Иерархия – это природное решение проблемы общественного порядка, и именно она, скорее всего, служит первичным источником социального неравенства в человеческих сообществах.

Бунтари и благородные дикари

Статусные иерархии широко представлены в живой природе среди самых разных видов – от насекомых до птиц, от рыб до млекопитающих. Как же обстоит дело с нами, людьми? Во многих теориях потребления до сих пор господствует идея о том, что обеспокоенность статусом – это «неестественное» порождение современного общества. Не обходится и без рассуждений о людях, напоминающих «благородного дикаря» Руссо, – представителях сохранившихся до наших дней первобытных обществ и их почти универсальном эгалитаризме[37]. Для племен охотников и собирателей характерно слабое политическое лидерство, а какие-либо ранги или распределение членов общества в соответствии со статусом фактически отсутствуют. Поэтому критики консюмеризма часто романтизируют представителей подобных обществ, изображая их пацифистами со скромными запросами и редкими конфликтами, что якобы объясняется отсутствием у них обеспокоенности статусом{175}.

Однако такие взгляды неверно интерпретируют природу охотничье-собирательского эгалитаризма. Будет ошибочно думать, что социальное разделение не существовало до появления более сложных обществ, таких как вождества, примитивные царства и ранние города-государства. Несмотря на преобладание эгалитарных отношений среди первобытных племен, социальное разделение существовало задолго до того, как появилось сельское хозяйство и произошел переход к ранним городам-государствам. Например, при раскопках захоронений в Сен-Жермен-ла-Ривьере, в тридцати километрах к востоку от Бордо (их возраст – примерно пятнадцать с половиной тысяч лет), были обнаружены экзотические украшения, которые, скорее всего, принадлежали представителям привилегированных групп общества{176}. Действительно, археологические находки говорят о том, что неэгалитарные сообщества охотников и собирателей существовали по всему миру{177}. Так отражает ли эгалитаризм современных охотничье-собирательских обществ изначальное отсутствие обеспокоенности статусом? Заложен ли он в человека от природы, как это можно наблюдать у некоторых других общественных приматов (например, у беличьих обезьян){178}? Или же мы больше похожи на шимпанзе, кур и прочих животных, для которых характерен врожденный деспотизм и стремление к конкуренции за положение в группе, приводящее к появлению социальной иерархии?