Читать книгу "Последний спартанец. Разгромить Ксеркса! - Виктор Поротников"

– Еврибиад вознамерился своими глазами увидеть стан персов, дабы определить, велико ли войско у Мардония, – промолвил Динон.

Услышав такое, Эфхенор невольно воскликнул:

– Еврибиад просто сумасшедший! Он же не знает ни слова по-персидски. Варвары поймают его и убьют!

– Я сказал то же самое Еврибиаду, – пожал плечами Динон, – но это его не остановило.

«Что ж, так даже лучше, пусть Еврибиада убьют персы! – возрадовался в душе Эфхенор. – Если бы Динон отравил Еврибиада на обратном пути в Лакедемон, то это неизбежно вызвало бы кривотолки. Ведь точно так же скончался Клеомброт, ездивший в Элиду. Кое-кому это уже внушило недобрые подозрения!»

Эфхенор подумал о Горго, о том, как она себя вела на похоронах Клеомброта, какие обвинения и намеки бросала эфорам в присутствии Леотихида и прочих знатных лакедемонян. Эфхенор никак не мог избавиться от мысли, что Горго явно известно нечто такое, о чем ведомо лишь ему и кучке его единомышленников. Неужели среди сторонников Эфхенора кто-то некстати проболтался?

С этими своими тревогами Эфхенор пришел к Гипероху.

– На чем основаны твои опасения, друг мой? – молвил Гиперох, угощая Эфхенора самосским вином. – Почему тебя пугают упреки и обвинения Горго? С такими же упреками Горго приходила и ко мне, когда я был эфором.

– Не знаю, как это объяснить, но я чувствую, что Горго либо читает мои мысли, либо что-то прознала из наших тайных замыслов, – хмуро проговорил Эфхенор, даже не притрагиваясь к чаше с вином, стоящей перед ним на низком столе. – Вот, к примеру, сегодня Горго и Астидамия приходили в эфорейон, желая узнать, какие меры приняты властями для поисков Дафны. Я предложил Горго и Астидамии выпить воды с медом, покуда секретарь ходит за эпистатом Мнесиклом, коему поручено это дело. Астидамия отказалась от воды, а Горго, взяв кубок из моих рук, с коварной усмешкой бросила, мол, известно ли мне, что мед ослабляет силу яда.

– Ну и что с того? – небрежно усмехнулся Гиперох, держа в руке чашу с янтарным напитком Диониса. – Или ты не знаешь истеричную и подозрительную натуру Горго? Ей ведомо, что ты был в числе заговорщиков, убивших ее отца. Вот она и злобствует, когда видит тебя.

– Нет, Горго неспроста отпускает свои намеки, – хмурил брови Эфхенор. – Она что-то раскопала, это заметно по ее глазам. Не зря Горго с такой неприязнью отзывается о Диноне и Филохаре, не зря то и дело упоминает про яд.

– Я предупреждал тебя, что внезапная смерть Клеомброта вызовет в Спарте толки и пересуды, – понизил голос Гиперох, опасливо оглянувшись на дверную занавесь, за которой прозвучали голоса рабынь, идущих из поварни в ткацкую мастерскую. – Теперь, когда дело сделано, не время для страхов и переживаний, друг мой. Клеомброт умер, а значит, и Леотихид нам теперь не опасен. Кстати, кого старейшины прочат в опекуны сыну Горго?

– Павсания, старшего сына Клеомброта, кого же еще, – ответил Эфхенор.

– Чем тревожиться по поводу реплик и намеков Горго, лучше приглядывай за Павсанием, приятель. – Гиперох многозначительно повел бровью, глядя на Эфхенора. – Этот молодец не так прост, как кажется. За его внешней почтительностью скрывается огромное честолюбие.

– А у кого из Агиадов его нет, этого честолюбия? – проворчал Эфхенор и залпом осушил свою чашу. Ему тут же пришли на ум стихи из «Илиады», которые он процитировал:

В битву вели их Арей и державная рядом Энио.За руку эта богиня держала Смятение злое…

– Вот именно, дружище, – обронил Гиперох, поднося чашу к губам. – Этого злого Смятения с избытком хлебнула спартанская знать в царствование Клеомена, брата Клеомброта. Поэтому нельзя допустить, чтобы Павсаний или сын Леонида, возмужав, ступили на путь Клеомена.

Затем, вновь заговорив о Дафне, Гиперох посоветовал Эфхенору подвести расследование об ее исчезновении к тому, будто дочь Астидамии угодила в руки беглых илотов, которые зарезали ее.

– Пусть твои слуги устроят так, чтобы эпистат Мнесикл наткнулся где-нибудь в лесу или у реки на окровавленную одежду Дафны, – сказал Гиперох. – Но труп Дафны Мнесикл обнаружить не должен. Пусть благородная Астидамия соорудит кенотаф в память о своей красивой дочери.

Кенотафом древние греки называли пустую могилу, возводимую в том случае, если кто-то из родственников пропадал бесследно. Кенотаф представлял собой продолговатый каменный склеп, вкопанный в землю и сверху накрытый каменной плитой.

Придя домой, Эфхенор вызвал своего слугу Пиларга и спросил у него, куда он спрятал одежду Дафны. Отправляя Пиларга на это злодеяние, Эфхенор загодя повелел ему снять с мертвой Дафны все одежды и обувь.

– Эти тряпки я закопал на берегу Эврота, господин, – сказал Пиларг. – Место я запомнил.

– Надеюсь, тело Дафны ты спрятал так, что его не найдут. – Эфхенор пристально взглянул на слугу, который уже не раз исполнял его поручения подобного рода. – Надеюсь, ты не утопил труп, но закопал в землю, как я велел.

– Клянусь Аидом, господин, – с раболепным поклоном проговорил Пиларг, – мы с Лаогоном вырыли Дафне глубокую могилу вдали от селений.

Пиларг, как всегда, лгал Эфхенору. Ему и Лаогону было лень работать заступами, поэтому они отыскали пустую могилу близ Бельбины и сбросили туда нагое тело Дафны, истыканное кинжалами.

Эфхенор приказал Пиларгу завтра поутру откопать одежду Дафны и спрятать ее в небольшой куче из опавших листьев в лесу за рекой Тиасой.

– Ты знаешь храм Диоскуров на берегу Тиасы? – спросил Эфхенор.

Пиларг молча кивнул.

– Там еще пролегает дорога на Амиклы. – Пиларг снова сделал кивок. – Так вот, недалеко от этой дороги в чаще леса ты и спрячешь одежду Дафны, – продолжил Эфхенор. – Потом пойдешь туда вместе с Мнесиклом и его людьми. Ну, и как бы случайно наткнешься на… эти тряпки под сухой листвой. Уразумел?

Пиларг вновь безмолвно покивал головой.

* * *

Навестив свою старшую дочь, у которой в этот день было маленькое торжество (у ее младшего сына наконец-то прорезался первый зуб) Гиперох по пути домой заглянул на агору, желая узнать последние новости. Торжище в любом греческом городе было средоточием слухов и сплетен; здесь торговцы и ростовщики заключали сделки, сюда спешили граждане для дружеских и деловых встреч, тут с раннего утра толкались покупатели и праздные зеваки со всех кварталов Спарты.

Гиперох шествовал по рынку с важным видом в своем фиолетовом гиматии, расшитом золотыми листьями, на ногах у него были короткие полусапожки, сплетенные из множества ремешков. Окладистая борода Гипероха была тщательно расчесана, как и его длинные пепельно-русые волосы. Люди узнавали Гипероха и почтительно уступали ему дорогу. Граждане Лакедемона и периэки не забыли, что в прошлом году Гиперох был эфором-эпонимом, всем вокруг было понятно, что он запросто может вновь пройти в эфоры в будущем. Ведь Гиперох принадлежит к знатному роду Пелопидов, которые наряду с Эгидами и Тиндаридами испокон веку владычествуют в Спарте.