Читать книгу "Уровень. Война - Вероника Мелан"

Что ей ответить? Дэйн вновь напрягся, и это чувство отрезвило его, как нашатырный спирт, приложенный к носу, плавающего на вымышленных волнах ласкового моря, пьяницы. С реактивной скоростью вывело из забытья.

На уме, вопреки желанию срочно выдать что-нибудь умное, нужное и подходящее, крутились одни глупости.

«Потому что ты отлично выглядела?»

«Была такой хорошенькой? Искренней? Светилась от счастья?»

«Потому что отличалась от всех?»

«Потому что я люблю хорошенькие ножки? А у тебя еще и личико не подкачало…»

«Потому что… потому что я болван?»

– Потому что… – Прохрипел он вслух и едва не закашлялся; взгляд серо-зеленых глаз жег на его щеке дырку. – Потому что… захотел.

– Но ведь захотел почему-то?

– Не знаю, почему. – Выдавил он. Не сумел придумать ничего умного и не смог соврать.

И до конца дороги домой они – он, глядя прямо перед собой, она – в сторону, – молчали.

* * *

– Как ваша рука? Все еще болит?

– Гораздо меньше, спасибо.

– Голова?

– Иногда, когда пытаюсь что-то вспомнить.

– Это нормально. Спите хорошо?

– Сплю плохо.

Сидящая на кровати Ани замолчала – ушла в себя, спряталась.

Стив осмотрел руку: несколько раз ее согнул, прощупал пальцами ткани, мысленно просканировал место трещины на кости, убедился, что оно почти заросло, и успокоился. Поднял глаза на порозовевшую за последние дни пациентку, которая стала выглядеть лучше, гораздо лучше.

– А с настроением у вас как?

– Не очень.

Он и сам видел, что не очень; этим вечером Ани отчего-то грустила.

– Перепады? Резкие смены? Из-за головных болей?

– Да нет у меня резких смен. – Она вытащила руку из его пальцев; зашуршала одежда, скрипнула кровать. – Хорошо все.

Отстранилась.

– А что именно вам снится?

Впервые за время этого визита Ани-Ра посмотрела Лагерфельду прямо в глаза и вместо ответа на вопрос, спросила:

– Скажите, а вы настоящий доктор?

– Самый, что ни на есть. Хотите, чтобы я привез бумаги?

Ее взгляд лез ему под кожу, старался проколупаться ниже, узнать, выцарапать такую необходимую ей правду. Она чего-то боялась – Стивен видел это.

– Я нейролог, нейрофизиолог, хирург. Я привезу бумаги – дипломы, сертификаты, степени.

Он не обиделся, а вот она от искреннего и теплого ответа стушевалась.

– Я не хотела вас обидеть, простите…

– Я не обиделся, и я вас понимаю. Сам был бы недоверчивым ко всему, что движется, но, поверьте, я действительно врач.

– Я верю…

Она вновь осеклась, недоговорила что-то важное. То, что все это время не давало ей покоя, то, из-за чего в ее душе поселились сомнения насчет Стива.

– А что случилось, Ани? Почему вы вдруг спросили?

– Скажите,… – она встрепенулась на кровати; взгляд приклеился к окну, за которым уже стемнело, – а вы хорошо знаете Дэйна?

– Лучше, чем себя.

Внешне Лагерфельд ничем не выдал возникшего внутри напряжения – она что-то вспомнила?

– Понимаете… – Слова давались ей нелегко, но она все же выталкивала их наружу, пересиливала себя. Наверное, ей нужно было выговориться. – Мне кажется, я ему совсем не нравлюсь. А если так, не понимаю, почему тогда на улице он ко мне подошел? Зачем?

– С чего вы решили, что вы ему не нравитесь?

– Просто я спросила его сегодня, почему он решил со мной познакомиться, что его подтолкнуло…

– И-и-и?

– И он не смог внятно ответить. Промычал «не знаю».

У Стива отлегло на душе; картина прорисовалась довольно четкая – Дэйн, пойманный в ловушку неудобным вопросом, и расстроенная Ани, так и не дождавшаяся важного ответа – отсюда и сомнения. Ведь женщинам нужна определенность, четкость, ясность – почему понравилась? Когда полюбил? За что полюбил? Я хорошая?

– Ани. – Док мягко улыбнулся, откинулся на спинку стула и потер запястье под серебристыми часами. – У нас, мужчин, все немного иначе. Мы не умеем прямо отвечать на вопрос «почему я тебе понравилась?». И уж точно не на ранних стадиях отношений. Когда вспыхивает спонтанное желание к кому-то подойти, мы просто поддаемся ему, не анализируя собственных действий. Это потом, позже, придет ответ, почему именно «она»…

Он опять выгораживал «белобрысого», отдувался за него по полной программе. Но не бросать же друга в беде?

– Я вам одно могу сказать – Дэйн не подошел бы к вам, если бы не почувствовал того, что толкнуло его на этот шаг. Он вообще обычно не подходит к женщинам, а если для вас сделал исключение, значит, что-то разглядел. И, вероятно, много.

В этот момент док понял, что он обычный враль. Второй в этом доме.

– Да? Вы, правда, так думаете?

– Конечно.

Она успокоилась; внутренне расслабилась, утихла и перестала исходить дребезжащими волнами сомнений. Глядя на разгладившуюся на лбу морщинку, Лагерфельд решил простить себе эту маленькую ложь, но впредь быть со словами осторожней.

* * *

– Слушай, а ты врешь куда ловчее меня. Прямо мажешь без сучка и без задоринки!

Все это время круживший, как голодный волк под дверьми курятника, Дэйн, наконец, вошел в спальню – увидел, что Стив уже усыпил пациентку и принялся мазать той на ногу ватной палочкой какую-то вонючую жидкость.

– Я не вру, а сглаживаю углы после тебя, ушастого. Ты что, не мог ей сказать, что, мол, понравилась?

– Она мне не нравилась!

– Не важно. Для дела надо говорить другую «правду»

– Мастак ты, блин. Я так не могу.

Эльконто опустился в кресло у стола и принялся наблюдать за манипуляциями друга над женской лодыжкой. Прозрачная жидкость при нанесении на кожу быстро делала полоски «штрих-кода» заметно светлее; лежащая на подушке Ани мирно дышала – щеки розовые, веки закрыты.

– А как ты усыпил ее? Ладонь на лоб положил, я видел. Даже не колол ничего, не просил таблетку выпить.

– Я усыпил ее энергетически, с помощью воздействия на мозговые волны.

– Слушай, а ты не мог бы меня так усыплять? Приходить по вечерам, класть мне руку на лоб и колыбельную петь. А то я что-то стал плохо спать по ночам.

Лагерфельд саркастично крякнул; обмакнул ватный конец палочки в небольшой пузырек и вновь склонился над Ани.

– Может, мне еще с тобой рядом ложиться, нежно по бедру поглаживать, целовать в щечку?