Читать книгу "Крайности Грузии. В поисках сокровищ Страны волков - Алексей Бобровников"

Я вспомнил, как перед началом спуска мы ждали Кобу на вершине, а он забегал вперед, не снимая с плеч тяжелого рюкзака; через несколько минут возвращался, чтобы снова скрыться за очередным возвышением, пытаясь что-то разглядеть в сгущающемся тумане.

Там, на перевале, еще не начав спуск, каждый из нас подсознательно знал, что мы заблудились, но сказать об этом вслух не решился никто, и меньше других – наш провожатый.

Я никогда прежде не испытывал к одному человеку столько ярости и жалости одновременно. Мне захотелось убить Кобу и обнять его в один и тот же момент.

В тот день Коба перестал быть в моих глазах всесильным диктатором и стал моим другом.

Маршрут 7

В Шатили через страну пшавов
Черепа, древние святилища и хевсурский Нью-Йорк

Медвежий крест

Отказавшись от первоначального плана пересечь массив «баррикада», мы решили добраться до Хевсуретии по автомобильной дороге, уходящей вправо перед водохранилищем Джвари и пролегающей через страну пшавов.

Пшавия – это место, откуда, как писала в начале прошлого века уже упомянутая нами любознательная графиня Уварова, «происходят все великие поэты Грузии».

На самом деле речь идет об одном поэте – Важе Пшавела.

Благодаря его стихам каждый грузин знает о традиции хевсур рубить руки врагов, сраженных на поле брани, и хвастаться ими перед соплеменниками:

«Немало кистов без руки Оставил он на поле боя. У труса разве есть враги? Их много только у героя».

Читая эти строки, я и представить себе не мог, что хевсуры, эти рыцари без страха и упрека, способны быть ябедниками и кляузниками.

Однако время, свободное от охоты и стычек с врагами, они посвящали судебным спорам с соседями из низин. За добродушие и уступчивость хевсуры прозвали пшавов «жирными дойными коровами» и прибегали ко всяческим уловкам, чтобы вытянуть из них то, что по каким-то причинам не могли отобрать силой.

Появление в начале XIX века гражданских судов открыло для хевсур новое развлечение – сутяжничество.

«Предметы споров иногда бывают до того странны, что мне приходилось, присутствуя на суде, хохотать до слез, – пишет журналист Арнольд Зиссерман. – Один хевсурец предъявил на пшавца претензию, что дед его, еще до прихода на Кавказ русских, поймал однажды в Арагве большую лососину, которую по величине не мог отнести домой и оставил в воде привязанную за камень, с тем, чтобы на другой день приехать за нею на катере; но ночью она была украдена, как узнал претендатель, дедом пшавца. Вот он и требует с него следующего удовлетворения: лососина стоила одной овцы, которая с тех пор, в течение, положим, 60 лет, дала бы шерсти и сыру по крайней мере на 10 коров, да от нее были бы другие овцы, от этих другие, по крайней мере штук 150, да за столь долгие ожидания, и для подарков судьям 5 коров. Всего 55 коров или 275 рублей!!!.. отделаться нет возможности, и после долгих суждений, просьб, угроз, пшавцу ни за что ни про что приходится все-таки отдать несколько коров, чтобы отвязаться; а то не дадут ему нигде проходу.

Другой хевсурец пресерьезно требовал с пшавца удовлетворения за кровь своего брата, грозя страшным кровомщением. На вопрос убит ли его брат этим пшавцев в драке или нечаянно, он рассказал: однажды покойник с двумя товарищами отправились ночью в пшавское ущелье и украли с мельницы два жерновых камня, с коими пробирались домой; но по дороге на них напали хищные кистины, завязали перестрелку, и брат его убит; жернова эти оказались принадлежащими этому пшавцу, и как они были причиною смерти его брата, но он и требует удовлетворения за кровь!..»

Перечень этих исковых заявлений, изложенный острым языком Зиссермана, настолько забавен, что знакомясь с ними, я не мог остановиться и несколько дней в тбилисской библиотеке посвятил одним только судебных делам хевсур. Вот еще один образчик раннего творчества этих новоиспеченных рейдеров в законе:

«Еще один хевсурец требовал платы за кровь по следующему случаю: отец его, лет 40 тому назад, был в гостях у одного пшавца, где напился пьян; при выходе из дому треснулся лбом о притолоку низенькой двери; теперь же, при смерти, объявил, что умирает, собственно, от боли в голове продолжавшейся со времени этого случая, и завещал своим детям отомстить за его смерть. Ему было лет за 70!»

* * *

Проехав мимо страны пшавов, оставив позади хевсурские поселки Корша и Барисахо, мы приблизились к перевалу Медвежий крест.

До этого места дорога вряд ли удивит путешественника, знакомого с грузинскими пейзажами, но дальше картина резко меняется.

Оттуда, с высоты больше 2000 тысяч метров над уровнем моря, видны скалы «баррикады», защищавшие хевсур с тыла, в то время как впереди, за следующим горным кряжем – уже Чечня.

С верхней точки перевала видны огромные зеленые луга, усыпанные маленькими точками, сверху напоминающими белоснежные камни.

«Это что – мрамор? – спрашиваю у Кобы. – Откуда здесь столько его?»

«Это не мрамор – это овцы», – улыбается Коба.

Перевал на закате – красивое зрелище, однако неопытному водителю лучше проехать следующий участок пути, пока солнце еще высоко.

Глядя на хевсурские реки, понимаешь, что легенды о дэвах могли появиться только здесь.

Узкая дорога пролегает по самой кромке шумного потока.

Острые и зазубренные камни как будто созданы для того, чтобы ими сражались великаны – они напоминают гигантские топоры древнего человека.

Скалы наверху и их осколки, омываемые бурной рекой, местами поросли мелкими соснами.

Дорога в Хевсуретию за перевалом Медвежий крест («Датвис Джвари» – груз.)

Щербатые скалы в нескольких десятках метров над головой не вызывают доверия, так что этот пронзительно красивый участок пути хочется преодолеть как можно быстрее.

Глядя на хевсурские реки, понимаешь, что легенды о дэвах могли появиться только здесь.

В эпоху индустриализации коммунистическое правительство всерьез рассматривало возможность строительства в Хевсуретии железной дороги. Но если ущелье в Вардзии из-за риска обвалов можно назвать «ущельем тишины», то ущелье реки Аргун на подъездах к крепости Шатили я назвал бы «ущельем шепота» – такой шаткой выглядит нависающая над дорогой каменная стена.