Читать книгу "Крещение Руси и Владимир Святой - Сергей Алексеев"

Фема Херсон – военно-территориальная единица со столицей в Херсонесе – охватывала весь Южный Крым до Керчи на востоке. С севера Херсон граничил с независимыми горскими и степными княжествами. Среди них выделялся осколок некогда могущественного Хазарского каганата, правители которого претендовали на наследие предков, но склонялись при этом уже к христианской вере.

Неукоснительная верность Империи отнюдь не препятствовала разноплеменности Херсонеса. Иначе и быть не могло – слишком много народов заходило в разное время на земли Крыма. А поскольку свернувшие из Степи, с великого пути переселений, оказывались на полуострове в своеобразном «тупике», то здесь и оседали, добавляя свои цвета в разноцветную палитру языков и нравов. Так пришли и поселились скифы, сарматы, готы, а задолго до них неведомые племена, чьи названия помнились остальному миру лишь по трудам античных географов. По морю же вслед за основателями города – греками пришли смешавшиеся с ними римляне, а затем, по торговым делам, создавшие свои общины евреи и армяне.

Нечего удивляться, что в этом разноязычии отыскалось место и для русов. Уже в первых десятилетиях IX века они жили в Херсонесе – «ромейские русы», как называли их на Востоке. Именно отсюда смешанные норманно-славянские ватаги воинов и купцов отправлялись в те годы на службу к императорам или для торговли в богатые города Империи. Но многие оседали, оставались и становились подданными Византии, добропорядочными горожанами. И здесь, в византийском Крыму, только рождающаяся Русь впервые встретилась с христианством.

Многие нити связали молодое русское христианство с землями византийского Херсона. Вторым по значимости городом фемы был Сурож, в котором на рубеже VIII–IX веков крестился русский князь Бравлин. Но, по местным херсонским преданиям, и гораздо раньше будущие русские земли слышали слово Божье из Крыма. По этим преданиям, до Херсонеса доходил с проповедью сам апостол Андрей Первозванный, учитель в том числе и северной «Скифии». Отсюда он будто бы отправился вверх по Днепру, до Киевских гор, на которых поставил крест, а то и дальше самых днепровских верховий, «в Словены». Легенда? Вероятно. Но отражающая труды многих поколений тружеников раннего христианства, проповедовавших Евангелие на землях Крыма и несших его дальше, в земли восточных славян.

Долгие века продолжался этот неспешный и опасный труд. Но в IX столетии, с появлением в Херсонесе разноплеменной «русской» общины, он начал приносить плоды. Славяне узнавали о христианстве больше, норманны в большинстве своем сталкивались с ним впервые. «Ромейские русы» – из тех и из других – с первых лет плаваний «в греки» начинают принимать новую веру. Уже в те годы из их среды выходят представители духовенства. А примерно в 830-х годах кто-то попытался приложить пришедшие с Севера навыки рунического письма к священным текстам. Были переведены и записаны вновь созданными «русскими письменами» Евангелие и Псалтырь. Опыт, вероятно, оказался не слишком удачен и последствий не имел. Однако он дал направление мыслям видевшего эти первые русские книги святого Кирилла-Константина, первоучителя славянского, создателя вместе со святым Мефодием древнейшей славянской азбуки – глаголицы.

Позднее, по мере того как оживленнее становилась торговля по пути «из варяг в греки», русская община в Херсонесе только разрасталась. Сами нужды жизни на землях православной Империи располагали ее членов к принятию христианства. Так что Херсонес сам собою превратился в важнейший центр проповеди новой веры на Руси. Неудивительно, что, не дождавшись ответа из Константинополя, Владимир подумал о Херсонесе.

В Империи бушевала гражданская война с неясным исходом. Владимир это прекрасно знал и представлял размеры угрожающей Македонской династии опасностей. Позиция правившего Херсонесом византийского стратига оставалась князю неизвестна. Владимир не исключал, что тот пожелает обособиться в этих условиях от далекой Византии и связать свою судьбу с могущественной новокрещеной Русью. Требовалось просто предложить достаточную плату. Это обеспечило бы решение всех проблем.

Владимир отправил в Херсонес к тамошнему «князю» посольство. Он предлагал ему выдать за себя дочь и тем самым без посредства имперских властей установить сношения с Русью. Дочь греческого наместника получила бы все права, которыми должна обладать русская княгиня и первая христианская супруга Владимира. Вместо и на зависть стоявшей намного выше ее по положению порфирородной Анны. Владимир, конечно, думал и о большем, чем сватовство. Херсонский и сурожский епископы вполне могли, хотя и не строго по канонам (каковых Владимир и не знал), поставить кого-нибудь новым епископом в Киев.

Все чинные сватовства Владимира, похоже, преследовал один и тот же рок. Впрочем, в данном случае удивляться не стоит. Если Владимир полагал, что семейство херсонесского стратига окажется менее щепетильным по отношению к браку с «варваром»-многоженцем, чем цареградские государи, то он ошибся. Власти предержащие Херсонеса, разумеется, были прекрасно осведомлены о брачном договоре – и радовались, как и вся имперская знать, его провалу. Послы Владимира получили от стратига одни издевательские насмешки.

Владимир вышел из себя. Он принял решение, которое князь-язычник вынес бы гораздо раньше. Он больше не желал ничего просить. «Вот что сотворю, – рассуждал он теперь, – пойду в землю их, пленю грады их и найду себе учителей». Созвав киевскую рать и призвав наемников-варягов, которые скапливались на юге для гарнизонной службы, а с прошлого года и в надежде на отправку в богатую Византию, князь выступил в поход по Днепру. По некоторым данным, он присоединил к своему войску и черных болгар – немногочисленное кочевое племя Нижнего Поднепровья, временами союзное Руси.

Русские войска появились под стенами Херсонеса в ноябре 988 года. Владимир выбрал подходящее время. Плавать по морю в такую пору можно было лишь вдоль самого берега. Ни о какой спешной пересылке с Константинополем и тем более о получении помощи осажденный город и мечтать не мог. Да Василий II и не сумел бы оказать никакой помощи. Время решающей схватки с узурпатором пришло. Силы сторон встали на зимовку у самых берегов морей, разделяющих Европу и Азию. С Василием был и русский отряд, на помощь которого он более всего полагался. Выступать с таким войском против Владимира или отправлять на север какую-то его часть было равноценно самоубийству. Да Василий и не мог позволить себе выделить ни малого отряда. Константинополь стоил определенно дороже Херсонеса, и по одному этому Варда считался более опасным врагом.

Ладьи Владимира вошли в один из заливов близ Херсонеса и встали там. С берега до западной стены города могла долететь стрела. Херсониты уже знали о приближении русов и потому «затворились во граде». Владимиру пришлось приступить к осаде. Князь понимал, что она выпадет на зимние месяцы, и, конечно, запасся продовольствием. Но насколько именно затянется осада, он предполагать не мог. Пока же он полагал, что зимний голод станет его союзником против осажденных.

Первые приступы к стенам херсониты отбили. Тогда Владимир перешел к изнуряющему осадному «обстоянию». Действительно, вскоре не готовившийся к долгой осаде многолюдный город начал терзаться голодом. Поняв это, Владимир послал к стенам своих вестников со словами: «Если не сдадитесь, то буду стоять здесь три года». Но Херсонес отказался сдаваться.