Читать книгу "Жизнью смерть поправ - Геннадий Ананьев"

– Подследственный Сохнин. – Послушал еще немного и закончил разговор вздохом облегчения.

И следователь, и особенно Илья Петрович с нетерпением ждали информацию от начальника, но тот набрал номер и повелел:

– Лично приведите ко мне арестованную. – И к гостям: – В пище обнаружен сильнодействующий яд, вызывающий инфаркт миокарда. Мне велено передать вам, – кивок следователю, – что можно начинать расследование. Принято решение о задержании начальника райотдела милиции и других, кто подозревается в криминальных деяниях. Пока – восемь человек. Начнем с того, кто развозил пищу по камерам?

– Да. Именно с него и начнем, – согласился следователь.

– Пойду, приведу.

– А что, больше некому?

– Есть. Но потом поймете…

С ухмылкой посмотрел приконвоированный подследственный на ветерана:

– Жив, значит?

– А почему вы считаете, что он не должен быть живым? – спросил следователь.

– А вы кто?

– Я – следователь. Из Москвы.

Подследственный даже присвистнул. Затем, явно скрывая свою тревогу, картинно поклонился:

– Извиняйте, гражданин начальник, если что не так…

– Не ерничай. Ты влип основательно. Соучастие в покушении на убийство. К твоим статьям – весомый добавок. За двадцатку перевалит, а то и пожизненный.

– Я чо?! Вез, что повариха наклала.

– Не крутись, как уж на сковороде. Или – как на духу, или на пару дней, чтоб не до смерти, в палату номер три. Потом потолкуем. Надеюсь, прочистятся у тебя мозги.

– Пиши, начальник, с повинной…

– Но не сам же ты появился здесь…

– Как желаешь, начальник: или с повинной, или гроб-могила. Хоть сейчас в ту самую палату, какую сулишь. Там, учти, начальник, честные воры.

– Хорошо, – прервал пререкания следователь. – Принимаю – с повинной. Вот микрофон, затвердим это устным заявлением, затем и письменным.

Когда формальности были соблюдены, подследственный признался:

– Везу баланду в бачке, меня Злыдень остановил, поставил миску и приказал именно ее сунуть в окошечко вот ему, опасному преступнику. За что, спрашиваю, а мне в ответ по морде. И угроза: разинешь рот где не следует – чиф темный.

– Ты фамилию назови, – попросил следователь.

– Откуда мне знать? Вон начальник знает.

– Тогда очной ставки не избежать.

– Очная – это хорошо. Давно упечь его нужно, чистоплюя ядовитого. Поизгаляются над ним воры честные. Куда не сошлете, малява за ним следом пойдет. А я, гражданин следователь, с великим удовольствием в зенки его злющие погляжу, как забегают они от страха. Зовите.

Начальник следственного изолятора снял трубку и позвал дежурившего майора.

– Зайди на минутку.

Сам же – к двери. И только майор ступил через порог, он ловко, расстегнув висевшую у него сбоку кобуру, вынул пистолет, обезоружив на всякий случай. Затем спросил подследственного:

– Подтверждаете, что именно майор Подворов поставил миску с едой и приказал подать именно ее ветерану?

– Подтверждаю. Подтверждаю и то, что все арестанты его именуют Злыднем. Еще – Клещом. Еще – Скорпионом…

Когда конвоир увел Сохнина из кабинета начальника, тот спросил майора:

– Как поведешь себя со следователем из Москвы? Вилять станешь или содействовать?

– Не погуляем, понял… На мормышку поймали?

– Как будет угодно. Вы все давно на крючке, но факты были не весомые. Теперь «двигатель пошел в разнос». Но я жду ответа на мой прямой вопрос.

– Что взамен?

– Суд отдельным производством. И сохранность жизни. Тебя, как знающего много, уберут моментально. А сделать это легко: зэки тебя ненавидят. Станешь откровенен, жизнь гарантирована.

– Задавайте вопросы, – обратился «оборотень» к следователю.

– От кого получено распоряжение отравить ветерана? И еще… Кто доставил яд?

– Начальник отделения лично приказал сразу же, как узнал, что преступник в одиночной камере. Яд привез его первый зам. Он же проинструктировал, как провернуть дельце.

– Пока – достаточно. – И начальнику: – В одиночную камеру под надежной охраной. Беречь как зеницу ока!

Когда начальник следственного изолятора позвонил губернатору, он услышал:

– Идет арест всех участников криминальной группы. Вам принять руководство райотделом. Пока временно, но уверен, областное руководство меня поддержит. За себя есть кого оставить? Того, кто честен и готов руководить следственным изолятором?

– Есть.

– Передавайте ему дела. Через два часа встречаемся в районном отделении. Вопросы?

– Все ясно! – Затем он обратился к Илье Петровичу: – Вы свободны с этой минуты, но если нет возражений, придется немного задержаться. По двум причинам. Первая – радостная. Сейчас… – он поднял трубку и попросил: – Приходи ко мне в кабинет. С преступницей, которая у тебя… Ну а вторая – после первой.

Минут пять сидели молча. Начальник, зная, что ждет ветерана, рисовал в своем воображении встречу любящих друг друга довольно пожилых людей, стариков, если быть точным. Следователь явно раскусил замысел начальника, а ветеран путался в догадках: какой-такой преступник будет приконвоирован, и почему сделано это для его удовольствия?

Наконец стук в дверь. Она открывается, и через порог переступает с осторожной растерянностью Марфа. Еще миг, и она вспыхнула радостным светом:

– Илюша?!

Он порывисто встал, успел сделать всего шаг навстречу – она прижалась к нему с неудержимой проворностью, положив голову на плечо, и начала ласково перебирать дрожащей рукой его седые волосы, одновременно упрекая тихим воркованием:

– Неслух ты неслух! Конец бы счастью моему, коли не Остап бы Нестерович…

– Не жури, Марфуша. Все равно не обошлось бы мирно. Не обошлось…

Вернул их в реальность начальник следственного изолятора:

– Вот что, голубки, у вас еще будет время без помех наслаждаться счастьем, а нам сейчас поспешать нужно. Но прежде, чем вы определите планы со следователем, мы с ним настоятельно просим Илью Петровича продолжить рассказ, так счастливо прерванный. Целых двадцать минут есть для этого.

– Понял. Уложусь… Так вот, поделился я с ротным и взводным замыслом: загодя миновать фланговое болото, укрыться в ельнике и ждать красную ракету. Командиры мои засомневались поначалу: болото, мол, не лучший вариант, в нем можно остаться навечно, а нужно обязательно пулеметную точку уничтожить. Но я убедил их, что с кочки на кочку стану переползать, прихватив с собой длинную жердь на всякий случай. Спасет она, если оплошка случится. Уговорил. Взял с собой немецкий автомат и наш карабин. Винтовка трехлинейная громоздка, карабин – легче и удобней. Засветло еще углубился в лес и, сделав довольно внушительный круг, ползком – к началу болота. Начал выбирать путь. Но все равно не рискнул пересекать болотину в полной темноте. Дождался, когда посерело. Уверен был, что никто не увидит меня, ибо противоположный берег болотины зарос густым подлеском, в котором не было наблюдателей – не опасались фрицы подвоха. Они вполне оправданно считали, что болото непроходимо. Если б не жердь, каюк бы мне. Умощу ее на кочку, что впереди, и ползу, держась за нее. Все равно дважды в окна угождал… Первый раз успел я опередить болотную жадность, а второе окно так захватило, что еле вырвался. Сапог один там остался. Без сапога, хотя и колко в ельнике, но и это – мелочи. Главное, автомат и карабин сохранены. Запасные обоймы и рожки – считай гавкнулись, но долгой перестрелки не должно бы быть. Тут так: или-или. Другого варианта нет.