Читать книгу "Лев любит Екатерину - Ольга Игоревна Елисеева"

Он кивнул.

– Я получила их. Но не от иностранной державы, как вы боялись, а от одних весьма влиятельных людей. Они называют себя «братство» и погружены в мистику. Я этого не люблю, ты знаешь, но тогда мне было все равно. Один миллион. Нам хватило на все.

Потемкин слушал, ни звуком не выдавая своего отношения.

– После переворота я расплатилась с теми, кому была обязана. Это не всегда приятно, но необходимо. Однако эти люди… они дали деньги на определенных условиях. Под реформы, которые я начала. До той поры, пока наши интересы совпадали, все шло хорошо. Мне сопутствовала удача. Но потом я почувствовала, что сопротивление растет, а они хотят большего. Я думала, что если верну деньги, то развяжусь с ними навсегда. Однако эти господа отвечали, что их помощь заключалась не только в финансах, расторгнуть договор нельзя. И предъявили новые требования. Я отказала.

– Чего они хотели? – осторожно спросил Потемкин. Он уже чувствовал, что дело скверное и что Като половины не договаривает.

– Помнишь проект Милиссино?

Ему ли не помнить?

– Это и были их требования. Я не стала даже рассматривать.

Гриц невесело рассмеялся.

– А мне сказала, что я чрезмерно увлечен мистикой.

Като опустила голову, пойманная на давней лжи.

– Какое-то время они не давали о себе знать. Между нами было условленно, что их помощь продлится до совершеннолетия великого князя. После чего я должна уступить ему трон. Сигналом послужит этот камень. В 1768 году, раньше срока, явился банкир Сутерланд и заявил, что у него на хранении находится вещь, предназначенная для меня. И попытался отдать бриллиант. Я не взяла. С этого момента удача покинула нас. Началась война с Турцией, восстали польские конфедераты, заварился бунт внутри империи. И вот сегодня мне всучили проклятый алмаз. Думаю, дурачок Гри Гри даже не подозревал, что за чуму нес в рукаве!

Потемкин почесал ухо. Он знал, что Като терпеть не может всякую чертовщину, заклинания и тайные силы. И вдруг ее захлестнули бабьи страхи.

– Мадам, – сказал он, – я хоть сейчас назову сотню рациональных причин, по которым стряслась война, внутренние смуты и польский заговор.

– Вы не все знаете, – прервала Екатерина. – Я очень больна.

Григорий поднял брови. Вот уж никогда бы не подумал.

– Вы еще не видели, – промолвила женщина. Было заметно, что она говорит через силу. – С февраля у меня не было припадков. С самого вашего приезда. Но теперь, наверное, возобновятся, – она бросила взгляд на камень. – Это как обмороки. Очень глубокие, без признаков жизни. Иной раз на сутки. Пока удается скрывать.

Ничего не подозревавший Гришан провел день весело. После обеда торжества перекинулись на улицы. Возле дворца было выставлено угощение для народа. Пирамиды из жареной дичи, увенчанные бычьими головами. К позолоченным рогам привязаны цветы, изо рта торчат ленты, падая до земли и превращая все сооружение в подобие высокого именинного пирога. Выкатили бочки с вином, переносными деревянными столами запрудили площадь. Дудели в сопелки, били ложками, пускались в пляс. Множество народу вывалило на давно подтопленный речной лед и визжало под собственный топот. К счастью, никто не угодил в полынью.

Придворные на санях отправились кататься за город, где у дороги на Охту располагались самые высокие горки, залитые в этом году. Снег еще кое-где держался, хотя полозья нет-нет да и скользили по проталинам голой земли. Со смехом кавалеры вытаскивали раззолоченные санки-лодочки на взгорье, сажали дам, отталкивались и вспрыгивали на облучок. Деревянные лебеди, гондолы и цветки с лепестками-подушками катились вниз, врезались друг в друга, падали и застревали в последних сугробах, изъеденных черной плесенью.

Невдалеке Гришан заметил Катюшу в окружении целой стаи кавалеров, которые с жадностью гончих псов крутились возле нее, как возле вожделенной добычи. Эти молодцы были не промах, раз взялись обхаживать сестру знаменитых Орловых, наследницу целого состояния, да к тому же красавицу! Григорий закусил губу. Ему почему-то это не понравилось.

Заметив его, юная фрейлина обрадовалась, подняла муфту и замахала ею в воздухе.

– Братец, прокатите меня!

Кажется, она тоже была не в восторге от назойливых поклонников. У Орлова отлегло от сердца. Ревнивым взглядом разогнав женихов, он усадил девушку в сани, взялся за ручки, укрепленные сзади, и подтолкнул. Земля замелькала у него под ногами. Он вовремя вскочил на облучок и, громко крича над самой головой сестры, помчался вниз. Катюша не отставала от него: визжала, махала руками и вскакивала с сиденья.

Это не прибавило санкам устойчивости. Раз они опасно накренились, но Гришан выровнял их, привычно перекинув вес тела на другую ногу. Уже у самого подола холма седоков сильно тряхнуло на неприметном ухабе, и почти сразу же сзади врезался чей-то лебедь. Изогнутый нос чужака больно ударил Орлова промеж лопаток, он не удержался, полетел через голову, сани с Катюшей повалились на бок, девушка выпала из них и, сцепившись с братом, покатилась в сторону.

Гришан смертельно испугался, что сейчас на них кто-нибудь наскочет на полной скорости, и сграбастал сестру в объятья. Сзади несся деревянный гусь. Его испуганные седоки кричали, но ничего не могли сделать. Орлов привалил Катюшу своим телом к земле, полозья со свистом проскользнули в локте от них.

– Ты цела? Цела? Ты не ушиблась?

Катя лежала под ним, как-то странно глядя на брата. Ее коленки упирались ему в пах, вызывая не те мысли.

– Вставайте, сударыня. – Гришан старался не смотреть на нее. Открывшаяся им правда, потрясла обоих. Говорил же он этому бездельнику Пиктэ: нужна мадама. Но Катюша возражала сама: какая при фрейлине может быть гувернантка? Теперь вот доигрались!

Припадок с Като случился той же ночью. Встала попить. Прошлепала босиком к столу, налила стакан, но не удержала в руках. Видела, как вода огромной бесформенной каплей переливается в воздухе, падая на пол.

Ноги подкосились, и вставший вертикально паркет ударил ее по затылку. Хорошо, что Гриц не уходил сегодня к себе. Он вскочил, перенес Екатерину на кровать, позвал камер-фрау, послал за лейб-медиком Роджерсоном. Тот уже видел императрицу в таком состоянии и знал, что делать.

– Ничего утешительного вам не скажу, – заявил врач, моя руки. – Ее Величество дама немолодая. Ей надо себя беречь. А среди множества трудов… Вы знаете, что она и ночью работает? Время сейчас тяжелое. – Медик по-свойски пошевелил рукой черные волосы Екатерины. – Когда мы начинали войну, не было ни одного седого. Теперь посмотрите, – он открыл Григорию побелевшие пряди. – Ну-с, будем пускать кровь.

Большой медный таз поставили у кровати, полная белая рука Като свесилась вниз. Роджерсон перетянул ее жгутом из полотенца и умело рассек скальпелем вену. Побежала густая темная струя. Капли забарабанили по дну.

– Как хорошее терпкое вино. А должна быть не гуще венгерского. Ей надо высыпаться, – с укоризной сказал врач, глядя на Григория. – Она жаловалась мне, что вы поздно уходите. Друг мой, поверьте, ее следует щадить.