Читать книгу "Ночная фиалка - Дебора Мей"

— Идите сюда, мадемуазель Фламель. Вы еще не успели устать от работы у меня.

Крепко губы, она молча подошла к нему.

Стараясь не касаться тела девушки, он нежно обвил украшение вокруг ее шеи. Легкий локон ее прически упал на его руку… Он чувствовал тепло ее кожи… Застегнув замочек, он взглянул в зеркало.

Она смотрела на свое отражение и на него. И девушка, и рубины казались ярким светом в окружении мрака. Он сам — мрак и падение…

Ему не стоило этого делать. Ожерелье должно было лежать в коробке. А ему не следовало превращать свою слабость в силу.

Свечи играли в ее волосах. Она приподняла руку, чтобы закрепить локон в прическе, но он перехватил ее ладонь и опустил локон обратно на обнаженное плечо… Его пальцы нежно перебирали шелк мягких волос… Казалось, что они действуют вне его сознания.

Его рука скользнула по ее тонкой бархатной коже чуть выше ожерелья. Это было так волнующе… он никогда в жизни не испытывал ничего подобного. Он стоял молча, едва касаясь ее… Это было выше его сил.

«Останови меня, — молил он. — Не позволяй мне…»

Он не мог говорить, не мог отнять руку.

Виола смотрела на его отражение в зеркале своими огромными фиалковыми глазами. За месяцы, что он провел в Валахии, у нее слегка округлились щеки… Раньше она жила на краю бедности, наверно, голодала… Он воспользовался ее отчаянием и связал с собой, сделал невозможным предать его, выдать полиции. Но она никогда не предавала его. Даже тогда, когда он едва не убил ее. Уязвимость девушки, ее послушная неподвижность была выражением безграничного доверия…

Своими пальцами он мог легко сдирать кору с деревьев… крошить доски, разбивать небольшие камни… он слышал биение ее сердца в пульсации крови на шее… таком легком и частом.

Словно во сне он обнял ее, слегка запрокинув девушке голову и прижался губами к ее шее.

Маленькая. Нежная. Словно птичка в его ладонях. Желание переполняло его. Боже, как он хотел…

Он вспомнил об Элине, о своих планах, о доме, который он построил. Это казалось какой-то другой жизнью, сотканной из фантазий и тумана. Ему казалось, что до этого мгновения он еще и не жил…

Он ласкал ее волосы, ее виски, щеки, нежную кожу. Он видел длинные ресницы, закрывшие ее удивительные глаза. Тогда он еще выше запрокинул ее голову и заглянул в ее фиалковые очи. Какие у нее они красивые… словно лепестки ночных фиалок… наверно, ей дали имя именно из-за этих необычных глаз… а ресницы такие длинные, что он чувствует их дрожь на своих щеках… и запах… аромат цветов, легкий и трогательный…

Его горло сдавил приглушенный стон. Он хотел еще сильнее прижать ее к себе, распустить эти дивные волосы… обладать ее телом… и душой… Внутри его билась сильная волна. Все, что он знал, что испытал, чем владел, — было разрушено. Воля изменила ему.

«Помни, мой мальчик, — говорил не раз Левон. — Если ты будешь сторониться женщин и не успокоишь свое тело, то одна из них когда-нибудь заберет твое сердце. И тогда то, что ты сейчас так упорно отвергаешь, превратится для тебя в лес из ножей, которые разрубят тебя на части и бросят под ноги той, которая посмеется над твоей страстью. Поверь мне. Я знаю, о чем говорю. Именно так произошло и со мной».

Чувство стыда заставило его отпустить тело девушки и быстро выйти из комнаты. Ослепшим и безмолвным.

Виола неподвижно сидела перед зеркалом. Ожерелье сверкало у нее на шее сиянием рубинов. От них уже рябило в глазах.

«Это все потому, что моя мать не была замужем, — обреченно думала она. — Я распутница… Я счастлива. Но я не должна чувствовать себя счастливой».

Унижение и горькая радость смешались воедино. Она не должна быть счастливой. Все произошедшее пошло и непристойно. Она глубоко оскорблена. Ее поведение является вызовом семье князя Маре-Розару. Это непростительно.

До нее донеслись приближающиеся голоса. Видимо, все направляются на ужин.

Виола принялась поспешно расстегивать застежку на колье. Пальцы скользили, и непослушный замочек вовсе не торопился открываться. Девушка уже пришла в отчаяние, когда наконец ожерелье свободно соскользнуло с ее шеи на грудь. Бросившись к столу, она торопливо уложила драгоценность в бархатную коробку и постаралась восстановить дыхание.

Гости уже направлялись в гостиную, где был накрыт стол. Взгляд Виолы столкнулся с устремленными на нее глазами Бертье. Ей показалось, или он и в самом деле переменился в лице? Казалось, что он просто-напросто окаменел.

Элина с улыбкой послала Виоле воздушный поцелуй и приняла руку герцога. У Мишеля не оставалось выбора, и он протянул руку Виоле. Герцог Шовиньи громко заметил:

— Да мы с вами счастливчики, Мишель! Нам выпало счастье сопровождать к столу самых очаровательных дам.

Девушка заметила, как ярко вспыхнула шея у белоснежного воротничка Бертье. Но он ничего не ответил и повел свою спутницу вслед за Элиной и герцогом.

Они шли в полном молчании, и девушка почти не касалась руки Мишеля. Она старательно делала вид, что думает лишь о том, чтобы, спускаясь по ступенькам, не наступить на подол платья. Но волнение ее подвело, и, оступившись, она потеряла равновесие. Ее рука в поисках опоры ухватилась за локоть Бертье, и он мгновенно поддержал ее, замедлив свой размеренный шаг. Лицо Виолы вспыхнуло. Прикосновение его руки отдалось воспоминанием о том, что несколько минут назад эти пальцы ласкали ее…

Девушка вошла в обеденный зал, охваченная странным чувством. Этот безупречный мужчина, облаченный в элегантный вечерний костюм, красавец с четкими чертами лица и холодным профилем, человек, полный тайной силы, слишком нежно держал ее руку. И это заставляло ее сердце колотиться, точно сумасшедшее.

За столом высокопоставленные гости посматривали в сторону компаньонки княжны Элины слегка высокомерно, но Виола прекрасно понимала, что не вправе рассчитывать на что-либо иное. Она помнила свое место, и если бы княгиня не потребовала ее присутствия за столом, то девушка с удовольствием поужинала бы в своей комнате.

Но сейчас все ее мысли были заняты другим. Мсье Бертье, влюбленный в княжну Элину, сидел сейчас возле ее левой руки. Девушка не могла есть и с трудом удерживала в сознании нить беседы.

— Мишо! — княжна прервала мрачное молчание Бертье. — Мы решили, что малыш Лео будет увлечен ботаникой. Он уже пытался съесть две мамины орхидеи. Если ты решил оплачивать его содержание, как уверяет мадемуазель Виола, то сам должен будешь подготовить его для поступления в университет. Что ты об этом думаешь?

— Я поддержу все начинания, которые мадемуазель Фламель сочтет нужными для ребенка, — а сам даже не взглянул на Виолу.

— Я очень подозреваю, что мадемуазель Виола не очень разбирается в таких вопросах, — покачала головой Элина.

Виола заставила себя улыбнуться.

— Вы правы. У меня нет никакого опыта обращения с детьми.