Читать книгу "12 невест миллионера - Елена Логунова"

Наплевав на скромность, я искупалась в каменной ванне нагишом, а шорты и майку выстирала и разложила на камнях сушиться.

Нюня заикнулась было, что за двадцать минут в густой тени мои вещички все равно не высохнут, так что лучше было бы постирать их прямо на себе, не рискуя предстать перед малознакомым молодым человеком в смелом образе выходящей из пены морской Афродиты, но Тяпа цыкнула на нее, и я расслабилась в теплой водичке.

Афродита так Афродита, почему бы, собственно, и нет? Насколько я понимаю, эта роль вакантна.

Краденое мыло никак не пенилось, так что пришлось мне обойтись без него, но сухой пучок коричневых водорослей кое-как сошел за мочалку, а как следует промыть в морской воде волосы я и не мечтала. Даже если воспользоваться шампунем, они все равно будут жесткими, как эти водоросли.

Зато я нашла прекрасный кусочек пемзы и с его помощью сумела привести в порядок обломанные ногти. Салонного маникюра, конечно, не получилось, но и от черных когтей зомби, пробивавшего себе дорогу в люди сквозь вулканические почвы, результат был уже далек.

Мик вернулся с сюрпризом: принес мне долгополое балахонистое платье с длинными рукавами, платок и очки. Все черное, как мысли Тяпы, которая при виде столь мрачного и несексуального наряда немедленно захотела щедрого дарителя убить и закопать.

– Стоило так стараться, отмывать белое тело, чтобы снова спрятать его под этим жутким черным тряпьем! – не сдержавшись, возмутилась она вслух.

– А дорога ли тебе твоя белая шкурка, красавица? – преспокойно поинтересовался Мик.

Я заткнулась.

Несмотря на ночную прогулку под дулом автомата, мне почему-то казалось, что таким крутым ребром вопрос не стоит! Однако нельзя было не признать, что мой товарищ гораздо лучше ориентируется в обстановке и не медлит с действиями. Вон, и топографию острова он разведал, и секонд-хенд ограбить успел!

– Пройдет минут сорок, если повезет – час, и тебя хватятся, – объяснил он, раскладывая тряпки на камне. – Признаюсь честно, я пока не понимаю, что тут происходит, но чутье мне подсказывает, что нужно делать отсюда ноги. И поскорее.

– Ты поэтому уезжаешь?

– Сегодня утром мне сообщили, что моя работа закончена, я уже получил свой гонорар и через полчаса отплываю с этого благодатного острова на яхте «Медуза», – Мик повернулся ко мне спиной. – Все, я не смотрю, вылезай и одевайся!

– «Я не смотрю!» Тьфу! – неслышно передразнила его Тяпа, разочарованная тем, что не удалось непринужденно и заманчиво посверкать белым телом. – Зато я смотрю!

Я действительно не отрывала взгляда от мужской спины, так как робкая Нюнечка боялась, что Мик вот-вот коварно обернется, увидит мою обнаженную натуру и заржет, как жеребец.

И хорошо, если радостно заржет, вполне довольный увиденным! А если разочаруется? Тогда моя самооценка, и без того уже пошатнувшаяся, упадет ниже уровня Средиземного моря.

Мужская спина пришла в движение.

– Ой! – Я испуганно пискнула и тут же зажала себе рот ладонью.

Он не повернулся, он просто резко наклонился в сторону и что-то поднял с валуна, на котором я развесила свои сырые одежки.

Я одним прыжком перелетела на камень со сменкой и прикрылась балахоном как раз вовремя: Мик все-таки обернулся.

– Что это? – странным голосом, артикулируя каждую букву, как заглавную, спросил он.

– А сам не видишь? Это мыло, – сердясь на себя за свой девчачий испуг, неласково ответила я. – Просто мыло, дешевое и скверное.

– Я-то вижу, какое это мыло!

Мой голливудский приятель недоверчиво покрутил головой и слепил из помятого кубика кривой колобок. Мне показалось, что в следующий момент он запустит его мне в голову, как снежок, но Мик ограничился тем, что перебросил мячик из одной ладони в другую и голосом доброго и терпеливого взрослого, разговаривающего с умственно отсталой девочкой, спросил:

– И откуда оно у тебя?

– Взяла в кладовке, где меня заперли, – я вызывающе вздернула подбородок. – А что, нельзя было? Там этого мыла целый ящик.

– Целый ящик мыла, говоришь? Здорово, – Мик снова отвернулся. – Да не стой ты столбом, одевайся!

Я напялила балахон, обула балетки, нерешительно взяла и покрутила в руках платок.

Ненавижу головные уборы! Как ни старалась моя интеллигентная бабушка привить мне любовь к дамским шляпкам, ничего у нее не вышло. Но шляпы я хотя бы носить умею, а вот платки и кокошники – это точно не мой стиль.

– Пока завяжи, как сумеешь, а потом я сделаю, как надо, – угадав мои сомнения, сказал Мик. – Стоп! Чуть не забыл: сначала еще один штрих! Дай руку.

– И сердце? – съязвила я.

– Пока только руку.

«Пока» – это обнадеживало. Я протянула ему руку, как для поцелуя, но он перевернул ее ладонью вверх и щедро наполнил густой бежевой массой.

– Откуда это у тебя? – спросила я, проводив взглядом маленький тюбик, полетевший в расщелину по крутой дуге.

– Взял у маэстро, у него такого добра полный чемодан. Намажь им погуще лицо и шею.

– Это профессиональный максировочный тон, – понюхав курганчик крема в ладони, уважительно заметила я. – Его не нужно так много, и наносят его влажным спонжем…

– Намазывайся, я сказал!

Я нормальная женщина (мы с Тяпой и Нюней все – нормальные женщины), и непререкаемые командные нотки в мужском голосе побуждают меня к подчинению на генетическом уровне.

Вздохнув, я размазала тон по лицу, но потом ворчливо предупредила:

– На жаре он скоро высохнет, потрескается, и мое лицо будет выглядеть, как живописное полотно старых голландских мастеров!

– Вот и прекрасно! Все, шагом марш!

Мик пошел прочь.

– Тоже мне, стилист-визажист! С кем поведешься, от того и наберешься! – язвительно прошептала я ему в спину.

Мокрые шорты и майку я выкрутила, отжимая воду, и прямо так, тяжелыми сырыми колбасками, затолкала в глубокие карманы на боках балахона. Платок повязала в русском народном стиле – островерхим «домиком», с узлом под подбородком. Надела дурацкие круглые очки с непроглядными стеклами и, сразу же наполовину ослепнув, заковыляла по камням вдогонку за голливудским товарищем.

Думать о том, как я выгляжу со стороны, мне просто не хотелось. Нюня застонала и спряталась.

– Если кто забыл, то я напомню, что мы тут не по подиуму гуляем, мы уносим ноги от опасности, суть которой пока что не ясна, но жить от этого хочется ничуть не меньше, чем прежде! – многословно, но убедительно отчеканила командирша Тяпа.

Я ускорила шаг и догнала Мика уже за мысом.

Город сползал с кручи к воде языками узких улиц, превращающихся в пирсы. Мы повернулись к морю задом, к горе передом, и в первом же переулке Мик меня оставил, вскричав: