Читать книгу "Миграционный потоп. Закат Европы и будущее России - Андрей Савельев"

В данном случае становятся бессмысленными рассуждения о высших и низших стадиях развития культурных общностей, ибо в каждом уровне заложен свой смысл. Противопоставление нации, цивилизации и культуры становится ненужным. Более того, нация, забывшая о своих этнических или цивилизационных корнях, свое развитие вынуждена определять как попытку возвращения к этим корням. Тогда цивилизация становится еще и высшей стадией культурного развития современной нации (или группы наций), восстановленной на новом уровне вновь обретенной неповторимости и своеобразия характера народных традиций, производственного творчества, науки, искусства, литературы, а также государственных форм и отношений власти и общества. В современном мире цивилизация становится одновременно и общностью наций, отнесенных к одному культурному типу и одному стержню культурного развития. Цивилизация — общность, обладающая парадигмой и ресурсами автономного выживания в процессе природных и исторических катаклизмов («образ особого человечества на отдельной земле»).

Любое государство стремится отнести себя к той или иной цивилизации, более всего отвечающей национальному духу. Растворяясь в цивилизации, государство переживает свое историческое бытие. Даже его гибель в процессе исторических катаклизмов не означает полного исчезновения его национальной культуры. Наиболее значимые культурные достижения через цивилизацию входят в мировую культуру и служат развитию других национальных и этнических культур. Можно даже определить цивилизацию по функции — по способности сохранять тени народов, государств и культур других эпох.

В то же время нация и государство ни в коем случае не могут ставить перед собой задачи превращаться в тени и гордиться свой «загробной» славой. Такая «гордость» была бы величайшим позором для дееспособной нации и слабым утешением для нации-призрака. Можно даже сказать, что нация до тех пор ощущает свое бытие, пока она нацелена на «земную» славу — когда она воспроизводит живую национальную (и цивилизационную) культуру и добивается политических побед.

Национальная идентичность

Терминологическое поле вокруг понятия «нация» постоянно меняется, трансформируя его отношение к понятию «этнос». Как замечает Альтерматт, в конце 80-х годов XX века наблюдается новый всплеск терминологических подмен. То, что в 30-х годах называлось расой, сегодня называется родом (происхождением), что раньше было народным духом, сегодня стало культурой, регион находится на месте жизненного пространства и т. д. Швейцарского исследователя не радует стремление ученых вернуться к оставленным научным парадигмам, обойдя табуированные термины и соблюдая политкорректность. Он боится осмысления этничности, которая будто бы тем самым онтологизируется и превращается из ложной сущности в объективную реальность.

С нашей точки зрения, наука пробивается к истине, обтекая препятствия, созданные на ее пути идеологическим диктатом, для которого также найден удобный и внешне невинный термин — политкорректность. При этом столкновение научных парадигм оказывается также и политическим столкновением — коль речь заходит о судьбе наций и государств. Наука предлагает вбирать либо пути самозащиты, либо пути гибели; либо пути побед, либо пути беспрерывного отступления и оправдания своих поражений.

Все попытки определить нацию являются выдвижением той или иной идеи национальной идентичности. Французский богослов Эрнест-Ренан в 1882 г. в качестве ключевой идентификационной идеи выдвинул идею общей воли, возникшей из чувства прежних и предстоящих жертв, прежней и будущей славы. У Сталина его формула нации все прошлое заключает в смутном качестве историчности («исторически возникшая общность людей»), а настоящее — в единстве языка, территории, хозяйственной жизни и психического душевного склада, проявляющегося в общности культуры.

Энтони Д. Смит предлагает сравнительную таблицу основных подходов к определению нации:

Сам Смит определяет национальную идентичность через набор ценностей, символов, воспоминаний, мифов и традиций. Как выразитель синтетического течения, подхватывающего все полезное из других подходов, Смит вместе со своими коллегами изучает содержательную сторону национальной идентичности — работу национальной памяти, образный ряд этносимволизма (вожди, святые, герои, избранные победы и поражения) и ближе всего подходит к пониманию национального мифа. Вместе с тем, у этносимволистов миф отрывается от своего источника — родовой общности. Поэтому исходные и простейшие причины идентификации остаются под вопросом.

На наш взгляд, ключевым в идентификации всегда остается понятие рода, родовой общности. Причем следует всегда помнить, что нация, в отличие от этничности, — произведение не только чувства, но и интеллекта. Нация исчезает, если граждане перестают размышлять о причинах своей общности и солидарности. За денационализацией следует развал государства — в отечественной истории так рухнул СССР, в европейской истории разложение национального чувства облегчило создание объединительных институтов и американизацию европейской жизни.

Алексей Федорович Лосев связывал род и индивида: «Жизнь, общая родовая жизнь порождает индивидуума. Но это значит только то, что в индивидууме нет ровно ничего, что не существовало бы в жизни рода. Жизнь индивидуумов — это и есть жизнь рода. Нельзя представить себе дело так, что жизнь всего рода — это одно, а жизнь моя собственная — это другое. Тут одна и та же совершенно единая и единственная жизнь. В человеке нет ничего, что было бы выше его рода. В нем-то и воплощается его род. Воля рода — сам человек, и воля отдельного человека не отлична от воли его рода. Конечно, отдельный человек может стремиться всячески обособиться от общей жизни, но это может обозначать только то, что в данном случае приходит к распадению и разложению жизнь самого рода, разлагается сама жизнь данного типа или в данное время или в данном месте. Так или иначе, но всегда жизнь индивидуума есть не что иное, как жизнь самого рода, род — это и есть единственный фактор и агент, единственное начало, само себя утверждающее в различных индивидуумах».

Николай Александрович Бердяев выделяет в данном вопросе динамическую составляющую: «Человек органически, кровью принадлежит к своей расе, своей национальности, своему сословию, своей семье. И в неповторимой, лишь ему одному принадлежащей индивидуальности своеобразно преломляются все расовые, национальные, сословные, семейные наследия, предания, традиции, навыки. Личность человеческая кристаллизуется на той или иной органической почве, она должна иметь сверхличную компактную среду, в которой происходит качественный отбор. Одно из самых больших заблуждений всякой абстрактной социологии и абстрактной этики — это непризнание значения расового подбора, образующего породу, вырабатывающего душевный, как и физический, тип».

«Расовый подбор», о котором здесь говорится, не может не привести к евгенической проблематике, важной для понимания путей сохранения социальной структуры общества и обеспечения его конкурентоспособности. Также можно понять «расовый подбор» как последовательную политику формирования национальной аристократии, концентрирующей в себе национальный идеал.