Читать книгу "Квадратный корень из лета - Гарриет Р. Хэпгуд"

Поездка на катафалке. Чувство голода. Попытка вспомнить, какую еду я заказала в пабе для поминок. Папа с красными глазами. Просьба Неда завязать ему галстук.

Слово «панихида».

Слыша, как пастор говорит о Джеймсе Монтелла, я даже удивилась – кто это? Почему вы не называете его Греем? Все засмеялись над историей пастора о том, как Грей собрался перепрыгнуть через канал, чтобы что-то доказать, а его дочь попросила сначала передать ей ключи от «Книжного амбара». Я попыталась вспомнить, но поняла, что пастор говорит о чем-то происходившем до моего рождения. Он говорит о маме.

Мы снова встали и снова спели гимн. Я вздрогнула от боли в стертых ногах.

– Сними ты их. – Нед твердой рукой придерживал меня за локоть. – Все нормально, Гротс, сними их.

Так поступил бы Грей, но я не могу, я не заслуживаю комфорта, меня шатает от духоты, и я падаю…

Суббота, 16 августа

[Минус триста сорок девять и минус три]

– Нет, как форзиция или вереск, вот такой желтый!

Флористка показывает мне другие лилии, кремовые, и я готова заорать на нее, потому что она не понимает. Она не дает мне желтых тюльпанов, а я хочу все сделать правильно, на похоронах должны быть желтые тюльпаны! Я практически кричу, а она спокойно смотрит на меня и отвечает:

– Но ведь сейчас сентябрь…

[Минус два]

Я стаскиваю платье через голову. Оно цепляется за бюстгальтер. Я уже вспотела и, отдуваясь, пытаюсь расстегнуть молнию. Соф стоит у примерочной кабинки и пусть заткнется, все мне слишком коротко и жмет в подмышках, я слишком высокая. Я бы в жизни не выбрала такое платье, этот цвет. Оно же черное, но, с другой стороны, нам же на похороны…

[Минус один]

Телефон на кухне звонит, но никто из нас не делает движения подойти, мы весь вечер сидим и смотрим в пустоту. Через несколько секунд включается автоответчик. «Это Джеймс, Юрген, Эдзард и Марго», – гудит Грей и начинает хохотать над нашими нелепыми именами. Зычный смех заполняет комнату, будто его смерть – большая космическая шутка, которую сыграла с нами Вселенная. Ха-ха-ха…

* * *

Ну, что будет дальше, уже понятно. С самых похорон меня бросает во времени все ближе и ближе к смерти Грея. Четыре временных тоннеля за три дня – их интенсивность и частота появления оставили меня в состоянии легкой дурноты. Я знаю только, что сегодня суббота и на сегодня назначена вечеринка, и то потому, что Нед, расхаживая по кухне и сооружая сандвич с беконом, поинтересовался, не одолжить ли мне на вечер подводку для глаз.

От путешествий во времени у меня десинхроноз и нудная, навязчивая головная боль, а во рту затхлый привкус. Я сижу в «Книжном амбаре». В сумраке таится натекшая лужицей темная материя. Папа кряхтит. Он крадучись ходит между стеллажей вблизи письменного стола, а я усердно печатаю. Компьютер настолько медленный, что щелкает и жужжит между ударами клавиш.

А после каждого щелчка и жужжания раздается папино кряхтенье.

Это ужасно действует на нервы. Особенно потому, что я вовсе не ввожу в ведомость номера и суммы чеков; все эти щелчки и жужжание – новое письмо миз Эдеванми. На мой первый имей она не ответила. Интересно, за что электронная почта на меня ополчилась?

Я хочу, чтобы пальцы летали по клавиатуре, рассказывая все, что случилось: от зонированных экранов до яблонь и как Вельтшмерцианово исключение вышло из-под контроля. Я точно знаю, каким будет следующий тоннель и когда он откроется: сегодня, во время праздника.

Разве не к тому шло целое лето? Неотвратимо?

Я хочу понять, как это остановить. У меня пять часов, и, независимо от эссе, сделать это нужно без щелканья, жужжания и вздрагиваний.

Щелк.

Ж-ж-ж.

Ой.

– Гхм-гхм, Готти…

Перед столом стоит папа, нервно переминаясь с ноги на ногу. Я машинально прикрыла тетрадь.

– Я почти закончила, жду, пока компьютер сохранит, – солгала я, кивнув на список по другую сторону клавиатуры.

– А, вот как, – кивнул он, вытянул другой стул и присел, подтянув брючины. Он снова ходит в красных «Конверс», лицо серьезное – с таким лицом он объявлял о приезде Томаса. С таким лицом он вышел в больничный коридор в сентябре прошлого года и сказал нам, что мы можем ехать домой.

– Марго, – официально начал папа, откашлялся, подхватил Умляута, посадил на колени и начал гладить. Он принес котенка на работу?! – Готти, Liebling…

Я ждала, вертя в пальцах ручку и скроив мину невинного подростка, который вовсе и не разрушает материю реальности.

– Нед видел, как Томас выходил из твоей комнаты в прошлое воскресенье. Утром.

Невероятно. И папа ждал почти неделю, прежде чем со мной заговорить? Грей вошел бы прямо в спальню в разгар событий и выдрал бы нас за уши.

– Надо мне говорить с тобой… – продолжительное кряхтенье. – Du Spinner[27], конечно же я обязан поговорить с тобой о вас с Томасом.

Я испытала неописуемое облечение, поняв, что папа собирается заговорить о сексе. И тут же меня передернуло: фу, с папой – и о сексе! Я не могу это слушать. Мне захотелось залечь в темной комнате на несколько часов и как следует проблеваться. Это неожиданно подействовало на меня умиротворяюще.

– Все нормально, мы не… – заторопилась я, широко улыбаясь.

Мы, правда, нет – по крайней мере я так думаю. Временные тоннели выхватывают меня из реальности и вбрасывают обратно, поэтому я толком не знаю, что происходило после пляжа, яблони и ванны. Томас уезжает, и он мне врал.

«Голубое пламя гаснет, чуть тронув бумагу», – написал Грей обо мне в своем дневнике. Я не такая вспыльчивая, как он, я негодный фейерверк, который затухает после первого же шипения. Я верна себе, упрямая и непрощающая. Обидевшаяся на Соф за то, что перестала меня понимать, обидевшаяся на Неда за то, что он счастлив, обидевшаяся на мать за то, что она умерла. Я не хочу обижаться на Томаса за то, что он уезжает, но я не знаю, кто мы друг для друга.

– Мы не… – повторила я папе. – А если и да, то совсем недавно. Я в курсе всех технических подробностей, так что, гм…

– А, – папа кивнул. Я надеялась, что он покряхтит и пойдет восвояси, и даст мне спокойно помереть от унижения, но он продолжал сидеть. Я приготовилась к редкой нотации, когда папа начинает шипеть и пыхтеть, как рассерженный гусь, но он только прибавил: – Всегда лучше убедиться, потому что мы с твоей мамой… не знали о Empfängnisverhütung[28].

Я осторожно кивнула. Да, они явно не знали, Нед – эмпирическое тому доказательство.