Читать книгу "Коричневые тени в Полесье. Белоруссия 1941-1945 - Олег Романько"

Эта история с КБС, конечно, самым отрицательным образом сказалась на лояльности белорусов к новой власти. Ее противники еще больше укрепились в своем мнении, что от оккупантов ничего хорошего ожидать не приходится, а немногочисленные сторонники «были оскорблены в самых своих лучших чувствах». В дальнейшем многие из них, даже уже завербовавшись в очередное формирование, зачастую думали о лом, что и эта затея кончится так же, как и с корпусом самообороны. Естественно, чло такие мысли никак не способствовали укреплению боевого духа и морального состояния новых белорусских добровольцев.

* * *

«Самооборонные деревни». Тем не менее даже после расформирования КБС идея охраны оккупированной территории силами самообороны не умерла, как казалось, окончательно. Летом 1943 года она возродилась в виде так называемых «охранных деревень» и была связана с проектом Розенберга по внедрению в восточных областях «нового порядка землепользования». Главной своей целью этот проект ставил привлечение белорусских крестьян на сторону новой власти, поскольку обещал им наделение землей в полную собственность. Проект имел больше пропагандистский характер, так как окончательно аграрный вопрос немцы собирались решать только после завершения войны. Пока же предусматривалось, что «при наделении земельными участками следует иметь в виду в первую очередь и преимущественно тех крестьян, которые оказывали содействие в борьбе против партизан». «Оборонные деревни» и явились тем местом, где крестьянин мог получить землю в свою полную собственность.

По сути, «оборонные деревни» явились компромиссом между политическим и полицейским руководством оккупированных территорий, так как новый фюрер СС и полиции «Белоруссии» СС-штандартенфюрер Эрих Эрлингер понимал всю их неэффективность с военной точки зрения. Розенберг же, помимо политических мотивов, видел и явный экономический выигрыш от этой затеи. По его мнению, эти деревни позволили бы контролировать производство и захват сельскохозяйственной продукции. «Опираясь на эти опорные пункты, — утверждал вслед за Розенбергом заведующий экономическим отделом генерального комиссариата, — надо попытаться вовлечь в полицию оседлое местное население и тем самым оказать поддержку немецким войскам»{214}.

В результате осенью 1943 года началось создание сети «оборонных деревень», преимущественно в районах, граничащих с лесными массивами. Так, в Барановичском округе их было организовано 14, в Слонимском, Новогрудском и Слуцком округах — примерно по 10. Главной задачей гарнизона этих деревень было отражение партизанских нападений, а также вылавливание одиноких диверсантов и разведчиков. Для несения такой, в общем-то непростой по тем условиям даже для регулярных частей, службы немцы выдавали местным жителям не более 20 старых советских винтовок с небольшим бое запасом к ним. Первоначально, пока партизаны не разведали реальную военную силу «оборонных деревень», их наличие в том или ином районе приносило некоторые положительные результаты. Однако со временем стало ясно, что гарнизоны этих деревень не могут обороняться против лучше вооруженного и большего по численности врага. По словам наместника БЦР в Вилейском округе Иосифа Малецкого, к середине 1944 года «они производили только провоцирующее воздействие на польских и коммунистических партизан, заставляя их мстить мирному белорусскому населению». В общем, и с политической, и с военной точки зрения идея «оборонных деревень» не оправдала себя. Кроме того, их население не подлежало мобилизации в Белорусскую краевую оборону, что, естественно, лишало последнюю значительного контингента более-менее подготовленных и обстрелянных призывников.

В связи с этим президент БЦР Радослав Островский 25 мая 1944 года обратился к генеральному комиссару фон Готтбергу с таким письмом: «Глубокоуважаемый Генеральный комиссар Белоруссии! Будучи в Слуцке, я узнал, что местные “оборонные деревни” не могут выполнять возложенные на них обязанности, так как их вооружение (несколько винтовок) не может дать отпор хорошо вооруженным советским партизанским отрядам, возглавляемым командирами-специалистами, сброшенными на парашютах. В результате, гибнут не только добровольцы, которые пытаются сопротивляться, но и их семьи. Поэтому убедительно прошу Вас, г-н Генерал, остановить акцию “оборонных деревень”…»{215}. Фон Готтберг откликнулся на просьбу Островского и приказал ликвидировать эти деревни не только в Слуцком округе, но и в других районах.

* * *

Батальоны «вспомогательной полиции порядка». Прохладное отношение немецкого руководства к самой идее самообороны объясняется не только нежеланием вооружать белорусов или давать в руки белорусских националистов какую-нибудь воинскую силу. Помимо этой, чисто политической причины, была и другая — военная неэффективность самообороны. Рост партизанского движения ясно давал понять, что с ним нельзя справиться небольшими отдельными отрядами, которые к тому же были привязаны к месту проживания своего личного состава.

Поэтому уже впервой половине 1942 года немецкие полицейские органы в рейхскомиссариатах приступили к созданию из местных добровольцев батальонов «Schuma», которые предполагалось использовать в антипартизанских операциях. По замыслам немецкого полицейского руководства, они должны были представлять собой территориальные охранные части, подобные батальонам КБС, но более крупные, мобильные, лучше вооруженные и с более широким оперативным районом. В немецкой системе правопорядка их аналогом являлись так называемые военизированные полицейские батальоны и полки, которые в больших количествах действовали на оккупированных советских территориях.

Формирование белорусских батальонов «Schuma» было обусловлено теми же причинами и проходило в три этапа: в июне — августе 1942 года, сентябре-октябре 1943 года и в феврале-марте 1944 года. В результате к апрелю 1944 года было сформировано 11 батальонов, 1 артиллерийский дивизион и 1 кавалерийский эскадрон «Schuma»:

• Охранный батальон «Schuma» № 45;

• Охранный батальон «Schuma» № 46;

• Охранный батальон «Schuma» № 47;

• Фронтовой батальон «Schuma» № 48;

• Охранный батальон «Schuma» № 49;

• Фронтовой батальон «Schuma» № 60;

• Фронтовой батальон «Schuma» № 64 (с мая 1944 года — охранный);

• Фронтовой батальон «Schuma» № 65;

• Фронтовой батальон «Schuma» № 66;

• Охранный батальон «Schuma» № 67;

• Фронтовой батальон «Schuma» № 69;

• Артиллерийский дивизион «Schuma» № 56;

• Кавалерийский эскадрон «Schuma» № 68.

Динамика численности личного состава этих батальонов была следующей: 20 декабря 1943 года — 1481, 30 января 1944 года — 1499 и, наконец, 29 февраля 1944 года — 2167 человек{216}.

По штатному расписанию каждый батальон должен был состоять из штаба и четырех рот (по 124 человека в каждой), а каждая рота — из одного пулеметного и трех пехотных взводов. Иногда в состав батальона входили также технические и специальные подразделения. Как можно убедиться на примере белорусских батальонов, штатная численность личного состава в 501 человек на практике колебалась от 200 до 700. Как правило, батальоном командовал местный доброволец из числа бывших офицеров Польской или Красной Армии. Тем не менее в каждом из них было 9 человек немецкого кадрового персонала: 1 офицер связи с немецким полицейским руководством и 8 унтер-офицеров. Интересно, что срок службы в таком батальоне определялся специальным контрактом и составлял шесть месяцев. Однако зачастую этот срок автоматически продлевался{217}.