Читать книгу "Не любо - не слушай - Наталья Арбузова"

* * *

Муж наличных и не разбрасывал и вообще при себе не держал – всё по кредитной карточке. В доме по-современному пусто, не украдешь у себя самой. Продукты покупает Татьяна, всё необходимое для Андрюши – Ирина Иванна. Ольгины драгоценности в сейфе, туалеты ей Олег выбирает сам. Стоит в супершопе промеж зеркал под ручку с женой, надувшись. Проверяет, насколько наряд супруги соответствует его имиджу (респектабельного бандита). А тут приехал не позвонивши, бросил на подзеркальник разбухший от денег пояс и поспешил куда царь пешком ходит. Ольга неслышно вошла, неслышно молнию расстегнула и застегнула неслышно. Закрылась в другой ванной комнате подсчитать и припрятать добычу. Утром на востряковском рынке кому-то выстрелили в затылок из бесшумной, блин, пушки. Осел за прилавок. Все побежали с рынка, бросая товар. Не обсчитывай мафию – себе, блин, дороже. Крыша есть крыша, и закон есть закон.

* * *

Свиданье было уговорено на воскресенье – сюрприз еще оставался сюрпризом. В церкви отпевали кого-то. Покупая свечу, положила сумочку возле локтя. Женщина сказала другой, стоявшей в затылок: «Сашку хоронят Коловёртнова… он нашим солнцевским семьдесят тысяч недодал». Ольга метнулась со свечой к ближайшему образу. Свеча очень долго не загоралась. Где сумка? вернулась – сумка на месте, а денег нет. Ни семидесяти, блин, тысяч, ни Ольгиной мелочишки. Кого облагодетельствовал своей смертью Александр Коловёртнов – осталось неведомым. Борис вообще ничего не узнал: ни про деньги, что профукал Олег, ни про невинно убиенного Сашку (батюшка, впрочем, его таковым не назвал). А уж какие были у Сашки детки, про то и Ольга не услыхала. Благотворительностью не занималась, всё больше любовью, и сунуться в дом кристально честного по отношению к мафии Сашки не рискнула – еще разразит на пороге гром. Стихи Бориса Серпухова валялись по всей мансарде до следующей оказии. Любовь же Степанна, частично посвященная в Ольгины радости-горести, отлично зная переделкинскую среду, промолвила так: «Не понимаю авторов, которые издают никому не нужные книги на деньги, столь нужные их семейным». Были ли у трефового валета семейные, Ольга не знала. Кто не будет спрашивать, тому и не солгут.

* * *

Были. Жены, правда, не было – на то его вольная воля. Без меня меня женили – так не водится. Существовали мать и тетка, сестры-погодки, неказистые с виду. Верно, отец был шибко красив, то и не задержался долго. Бориса растили две серые птички, стриженные ершиком когда модно и когда уж не модно. Ольга увидела их ненароком: сестры предупредили о своем грядущем визите – Борис поначалу забыл, потом пообщался полчаса со своими двумя матерьми и смылся. Женщины воззрились на Ольгу, как на диковинную птицу, залетевшую в их палисад. Спохватились, вежливо отвели глаза. Валерия Львовна. Калерия Львовна. - Ольга Евгеньевна… просто Ольга. – Чай готов, варенье вишневое. Борис здесь любит бывать один. Мы приезжаем редко, и без того живем в Красногорске. А у Бориса комната на Гоголевском бульваре – там летом нечем дышать. (Хоть какая-то скудная информация. Всё равно – не станет же Ольга рыскать по Гоголевскому бульвару, когда он исчезнет. У них с Олегом квартира на улице академика Янгеля. Впрочем, у Олега еще что-то есть на Подсолнечной, но в это жена не посвящена. Кто не будет спрашивать… слишком много тайн для завитой головы.) Ольга Евгеньевна, этот джип не за вами? Вас дома ждут? Допейте хотя бы чай. (Калитку я не закрыла и дверь я не заперла. Олег идет ко крыльцу с косынкою, взятой дома… в сумке моей другая. Нарочно придумал предлог… знает адрес.) Олюшка, ты обронила косынку. Она об забор зацепилась, а я заметил. Возьми. (Взяла. А сестры вдруг закатили глаза и шарят по столу, словно слепые.) Так Вы муж Ольги Евгеньевны? сделайте милость, выпейте с нами чаю. Мы ведь всё знаем: Вы сами послали жену в бедный дом… награди Вас Господь! – Спасибо, я пил. Отвезти тебя, Оля? – Нет, поезжай один. Вымою чашки и повожу моих дам по аллее. Им нужно ходить понемножку, я говорила с врачом. (Становится к раковине с тремя чашками. Держится на ногах, покуда джип не отъехал. После валится на пол, звякнув оброненной ложкой. Актрисы с трудом сажают ее на диван. Нет, вскочила. Уходит не в той косынке, в какой пришла. И снова муж встречает ее умиленно. После тяжелой работы (надо было вытрясти из кого-то должок) ему умиленье необходимо как воздух. А повод всегда найдется, при такой-то жене.

* * *

Когда должник не отдает денег, вексель можно продать «волкам» за полцены – те взыщут все сто процентов своими методами. Олег был с утра злей волка: бдительный Паша наябедничал на Ольгу. Ее несчастный муж размазал должника по стенке и взял двести тысяч с хвостиком лишку – в свой карман. Должник (уже не должник) собрался с силами – чиркнувши зажигалкой, поднес к холодному пламени вексель и слабо помахивал им, пока не остался прикрытый дрожащими пальцами уголок с траурной горелой каймой. Потом положил на стол тяжелую голову и отключился. Ох и досталось не в меру усердному Паше по возвращении хозяина из дома слепых сестер! Вряд ли охранник еще раз решится делиться с боссом досужими наблюденьями. Движимый чувством вины перед своей дездемоной, Олег принял чисто христьянское решенье: оказать двум женщинам, столь ревностно призираемым Ольгою, единовременную помощь в размере трети нонешнего своего прибытка, что составило опять таки семьдесят тысяч рублей. Каковую сумму он и вручил жене за ужином. (Сборник стихов Бориса Серпухова почитай что в кармане.) Олюшка, денег не потеряй. Может, послать с тобой Пашу? – Нет, я сама… тут спокойно.

* * *

Но он нескоро приехал, Борис. Ольге пришлось до конца сентября прятать в корсаже деньги и ежедневно ходить на Серафимовича в надежде отдать. Пора уезжать в Москву, а солнце всё шпарит как нанятое. Уговорила мужа праздновать пятилетье Андрюши здесь, в Переделкине. Как Олег загорелся! его бы энергию да на мирные цели. Погода не пакостила – не пришлось нанимать самолет, чтоб осаждал на пути к Переделкину тучи. У дома творчества стояла повозка, запряжённая белыми лошадьми. На козлах король в короне катал ребятишек, каких удалось наловить – с двух детских площадок. Огромная цифра пять из лампочек горела в венке из цветов. В фургоне приехала лама из зоопарка. Когда-то Андрюша упорно писал вместо «мама» «лама». Теперь Андрюшу фотографировали на ламе верхом. Клоунесса расхаживала на ходулях, дети мазали друг другу носы кремом с торта. Осенние обитатели дома творчества робко глазели. Господи, вон Борис! впрочем, Ольга его всё время видит, в любом молодом человеке высокого роста. Нет, помахал ей рукой. В туалете Ольга вынула деньги из-за корсажа, завернула в лист с поздравленьем Андрюше и написала: это на книгу, не растрать, ради Бога. Выбежала – его уже нет. Вернулась ни с чем к туалету – Борис на бильярде целится в несуществующий шар. Оглянулась. Чужие пьяные люди обсуждают план созданья международной мафиозной макросемьи. Держись, интерпол. Сунула деньги в руку Борису и побежала вверх по лестнице, а та наподобие эскалатора будто несла ее вниз. Завтра отъезд. Ну, хотя бы до послезавтра. Нет, Оля. Погода должна наконец оборваться. Вещи уложит прислуга, тебе только сесть с Андрюшей в машину. (На самом деле кончается квартал – аврал мафиозных выплат: не добром, так с принудой.) И никакой надежды. Весна никогда не придет.