Читать книгу "Клиника. Анатомия жизни - Артур Хейли"

— Да, если ты не возражаешь.

Баннистер никогда не возражал, когда его избавляли от работы, которую в противном случае пришлось бы выполнять ему.

— Нет, я не против. — Он взглянул на часы. — Но сегодня уже поздно, рабочий день закончился. — Баннистер поставил пробирку на место и вручил штатив Александеру. — Отложи это дело до завтра.

Александер послушно поставил пробирки в лабораторный холодильник, закрыл его дверь и задумался.

— Карл, я давно хотел поговорить с тобой об одной вещи.

Баннистер сосредоточенно убирал лабораторию. Он никогда не задерживался на работе после пяти часов.

— О чем же? — спросил он, не повернув головы.

— Я хотел поговорить о том, как мы делаем анализ на антитела к резусу.

— И что же тебя интересует?

Александер принялся лихорадочно подбирать подходящие слова. Он сразу, с самого начала, понял, что своими приобретенными в колледже знаниями может невзначай обидеть своего менее образованного коллегу, тем более такого, как Баннистер, и изо всех сил старался соблюсти корректность.

— Я заметил, что мы проводим только два анализа на присутствие антител — в физиологическом растворе и в насыщенном растворе белка.

— И что?

— Ну… — робко начал Джон. — Разве такой подход уже давно не устарел?

Баннистер закончил уборку, обошел стол и вытер руки бумажным полотенцем.

— Будь любезен, объясни почему? — резко спросил он.

Александер пропустил мимо ушей раздражение Баннистера.

— Сейчас в большинстве лабораторий используют и третий тест — непрямую пробу Кумбса — после анализа в физиологическом растворе.

— Какой тест?

— Непрямую пробу Кумбса.

— Что это такое?

— Ты что, шутишь? — Александер осознал свою ошибку, когда эти слова уже сорвались с его губ. Но он произнес их, будучи твердо уверенным, что ни один лаборант не может не знать, что такое непрямая проба Кумбса.

— Не умничай! — негодующе прикрикнул на Джона старший лаборант.

Александер принялся поспешно исправлять ошибку:

— Прости меня, Карл, я не хотел, чтобы ты так это воспринял.

Баннистер смял полотенце и бросил его в мусорную корзину.

— Но я воспринял это именно так. — Он агрессивно наклонился вперед, лысина заблестела в свете висевшей под потолком лампы. — Слушай, парень, что я скажу тебе ради твоей же пользы. Ты только что окончил школу и пока не знаешь, что то, чему там учат, не всегда работает на практике.

— Это не просто теория, Карл. — Александер говорил серьезно, собственная оплошность теперь казалась ему не важной. — Было доказано, что некоторые антитела в крови беременных женщин невозможно обнаружить ни в физиологическом, ни в белковом растворе.

— И часто такое случается? — с самодовольной улыбкой спросил Баннистер, заранее зная ответ.

— Очень редко.

— Ну, вот видишь.

— Но третий тест все равно необходим. — Александер говорил убежденно, стараясь пробить броню невежества Баннистера. — На самом деле это очень просто. Закончив тест в физиологическом растворе, берешь ту же пробирку…

— Не читай мне лекций, — перебил его Баннистер. Сняв лабораторный халат, он потянулся к висевшему на вешалке за дверью пиджаку.

Понимая, что тратит время даром, Александер все же продолжал:

— Это почти не прибавляет работы. Я с радостью буду делать ее сам. Все, что нам нужно, — это сыворотка Кумбса. Правда, от этого анализ становится немного дороже…

Это было уже нечто знакомое. Теперь Баннистер отчетливо понимал, о чем идет речь.

— О да! — Баннистер вложил в свое восклицание всю язвительность, на какую был способен. — Это очень понравится доктору Пирсону. Конечно же, все, что дорого, то мило.

— Разве ты не понимаешь? Все другие способы ничего не доказывают. — Александер говорил напористо, не замечая, что срывается на крик. — С помощью тестов, которые мы здесь делаем, можно получить отрицательный результат, в то время как в действительности в крови матери циркулируют антитела, а ребенок находится в опасности. Так можно убить новорожденного.

— Не твоя забота тревожиться об этом, — грубо и злобно ответил Баннистер.

— Но…

— Никаких «но»! Пирсон не любит нововведений, особенно если они дорого стоят. — Баннистер посмотрел на часы, увидел, что уже без одной минуты пять, и заговорил тише и без агрессии: — Слушай, детка, мы не врачи, и ты поступишь умно, если не станешь корчить из себя доктора. Мы лаборанты, и наша обязанность — делать то, что нам велят.

— Но это не значит, что я не имею права думать, не так ли? — разозлился Александер. — Я знаю одно: анализ моей жены должен быть сделан в физиологическом растворе, в белке и с сывороткой Кумбса. Для нас этот ребенок важнее всего на свете.

Стоя в дверях, старший лаборант внимательно посмотрел на молодого коллегу. Теперь он ясно видел то, чего не замечал раньше. Этот парень — нарушитель спокойствия, смутьян. Мало того, этот смутьян имеет обыкновение ставить других в неловкое положение. Может быть, стоит дать этому пай-мальчику из колледжа возможность прямо сейчас повеситься? Баннистер произнес:

— Я сказал тебе то, что думаю. Если тебе это не понравилось, иди к Пирсону. Доложи ему, что ты недоволен правилами работы отделения.

Александер посмотрел в глаза старшего лаборанта и спокойно произнес:

— Наверное, я так и сделаю.

Баннистер презрительно скривил губы:

— Делай как знаешь. Но помни — я тебя предупредил.

Бросив взгляд на часы, Баннистер вышел, оставив Джона в лаборатории одного.

Глава 12

Доктор Дэвид Коулмен остановился у главного входа в клинику Трех Графств и окинул взглядом место, где находился. Было начало девятого, стояло теплое августовское утро, обещавшее душный жаркий день. У входа было тихо и малолюдно. Кроме Коулмена, здесь были санитар, поливавший из шланга двор, и средних лет медсестра, вышедшая из остановившегося на противоположной стороне улицы автобуса. Коулмен подумал, что оживление здесь начнется где-то через час.

Дэвид критически осмотрел корпуса клиники и подумал, что строителей ни в коем случае нельзя было обвинить в пустой трате денег на эстетические излишества. Архитектура зданий была строго утилитарной, стены, сложенные из простого кирпича, были даже не оштукатурены. Функциональные четырехугольники — стены, двери, окна. Только у главного входа можно было заметить некоторое разнообразие — надпись на закладном камне гласила: «Заложен Его Честью мэром Хьюго Стаутингом в апреле 1918 года». Поднимаясь по ступенькам к двери, Коулмен гадал, что же представляла собой эта высокопоставленная персона.