Читать книгу "Часовой механизм любви - Алла Полянская"

Егор не ожидал, что у Ираиды Андреевны может оказаться сын столь отталкивающей наружности. Теперь понятно, почему Дима решил, что Верочку изнасиловал именно он. На этом парне огромными буквами написано: способный на любую гнусность мерзавец.

Не эту ли фотографию разместила покойная Маша на своей странице в Фейсбуке? Скорее всего, так оно и было, потому что это было единственное фото Веры. Но зачем она это сделала? Судя по Машиному тону, когда она пыталась об этом рассказать ему, она не питала любви к Вере и случившееся хотела преподнести как некую пикантную историю. Вряд ли ее грызла совесть. Вряд ли она вообще была у Маши Даниловой.

Еще снимки с танцующими, Шаповалова в разных ракурсах.

Нет, вот еще фотографии Верочки. Волосы растрепались, странная улыбка, застывший взгляд – лицо словно утратило четкость, пиджака на ней уже нет, кто-то обнимает ее, она смеется, юбка задрана. Егор понимает, что Инна не должна видеть эти фото. Ни она, ни Федор.

Вот Верочку подсаживают на стол – люди смеются, Егор всматривается в их лица: Шаповалова хохочет, Рубахина что-то бросает в Веру – скомканную бумажную салфетку, что ли? Но именно этот жест – Рубахина в принципе не фигурировала ни в чьих рассказах о травле. Именно она бросает в Верочку салфетку. Почему? Она как заместитель директора должна была остановить это безобразие.

А где был в это время Попов? Почему никто не сказал, где находился директор? Ведь именно он больше всех заинтересован в Вере, но его не было в зале, когда все произошло.

Егор набрал знакомый номер.

14

– Егор Алексеевич, что-то стряслось?

– Нет, Наташа, ничего. – В трубке слышны писк и возня. – Наташа, я вот о чем подумал. Когда насиловали Веру Никитину, где был Попов? По идее, он должен был все это остановить.

– В том-то и дело, что Руслан Викторович ушел. Сказал речь, немного еще побыл – и ушел к себе в кабинет. – Наталья вздохнула. – Он тогда очень расстроен был объяснением с Верой. А когда ее перенесли в бухгалтерию, он пришел.

– Ты видела, что он там был?

– Да. – Наталья озадаченно замолчала. – Я только сейчас подумала… Мы ее принесли, а он там уже сидел. Пил сок, печенье стояло, пепельница с окурками – видимо, курил в окно… Может, он там все время был? Бухгалтерия ближе к залу, чем его приемная и кабинет.

– Понятно. – Егор посмотрел на фотографию на экране. – Скажи, пожалуйста, а как Рубахина относилась ко всему происходящему? Она же не могла не знать.

– Татьяне Павловне до этого никогда не было дела. Они с Леной не враждовали, но по понятным причинам и дружбы не водили. – Наталья снова вздохнула. – Татьяна Павловна, конечно, все знала, но, видите ли… Она очень хотела занять кресло директора, а потому, я думаю, она это не пыталась прекратить, чтобы сделать хуже, чтобы Руслана Викторовича уволили. Понимаете, она ведь была уверена, что директором назначат ее. И когда он погиб, она стала исполняющей обязанности и совсем уже не сомневалась… А потом пришли вы…

– И что было?

– Татьяна Павловна очень сердилась. – Наталья умолкла, словно взвешивая каждое слово. – Понимаете, пришел Сергей Николаевич…

– Маслов?

– Да, именно он из всех собственников занимается кадровыми проблемами. Он пришел, чтобы сказать о вас. Татьяна Павловна тогда… сорвалась. Понимаете, мы ведь тоже думали, что она станет директором. Нет, вы только не подумайте, что я что-то имела против вашего назначения, просто никто не предполагал, что возьмут человека со стороны, Татьяна Павловна многое держала в руках. Она знает наше производство, и торговлю тоже досконально, и коллектив ей известен. А тут – вы. Она кричала Маслову, что…

Наталья умолкла, и Егор понял, что врожденная порядочность и деликатность борется в ней с симпатией к нему.

– Наташа, мне не до политесов.

– Я понимаю… просто вы не подумайте, что я подслушивала. – Наталья взволнованно выдохнула. – У меня привычки такой нет. Просто она очень громко кричала.

– Что именно?

– Ну, что она все эти годы убирала грязь за Поповым, что он развел здесь невесть что… она не так сказала, но тут я с детьми… И что последние месяцы всю работу выполняла она. И если ее не ценят, то она готова уйти.

– А Маслов что?

– Он тихо говорил, я не слышала, Егор Алексеевич. Они еще беседовали, но уже без крика, а потом Сергей Николаевич ушел, а Татьяна Павловна…

– Что?

– Я… Егор Алексеевич, я не должна. Это… нехорошо.

– Наташа, если бы не крайняя нужда, я бы тебя не мучил. Но я должен во всем разобраться, причем как можно быстрее, на полицию надежды нет, они не торопятся, а без тебя я зашиваюсь, и если не разберусь, ты не сможешь вернуться, и цветы твои пропадут, кстати.

– Я понимаю. – Наталья промолчала, потом, словно в омут головой, выпалила: – Она напилась, Егор Алексеевич, прямо там, в кабинете. Ужасно напилась, я даже представить себе не могла такого, хотя повидала пьяных. Она никогда не позволяла себе на работе, а тут…

– То есть, что значит – не позволяла себе на работе?

– Ну… она же пьет, Егор Алексеевич. Разве вы не знали?

Егор молча уставился в пустоту, пытаясь осознать услышанное. Он видел пьющих женщин раньше, и Рубахина была совершенно не похожа на них. И вдруг он понял – нет, похожа. Алкоголизм оставляет на женском лице свою печать, и на лице Рубахиной она есть – опустившиеся уголки губ, нечеткий контур носа, небольшая одутловатость – она все это скрывала под макияжем, но если присмотреться, то можно понять, он просто никогда не присматривался, не вникал, а вот Шаповалова знала. И, видимо, знал Серега Маслов, иначе не позвал бы его на это место, а назначил бы Рубахину.

– Я понял. Скажи еще, Наташа. В тот вечер, когда все случилось с Верой, – почему ссорились Рубахина и Шаповалова?

– Я не знаю, Егор Алексеевич, честно. Я заметила, что они вроде как в ссоре, но там столько народу находилось, и мне было не до них, а специально за ними я не следила.

«А вот Маша Данилова следила, – Егор вспомнил фотографию в компьютере. – Она вообще сняла всех, кого могла, кто имел отношение к событиям. Зачем она это делала, из желания выслужиться или что-то замышляла? Но что она могла замышлять своей пустой головенкой?»

– Вот на Новый год они ссорились знатно, тогда я слышала. И не только я, все слышали. Шаповалова прислала Татьяне Павловне на почту фотографии из какого-то ресторана, где Рубахина в очень неприглядном виде, и скандал вышел страшный, Шаповалова говорила, что ничего не присылала, но почта-то ее рабочая, глупо было отрицать! Татьяна Павловна влетела в приемную, как баллистическая ракета, а Шаповалова от Руслана Викторовича как раз выходила. Они ссорились прямо здесь, пришлось даже Попову вмешаться, они едва не подрались, я думала, разнимать придется.

– Я понял. – Егор представил себе картину ссоры и ухмыльнулся. – Спасибо, Наташа. Как ты вообще? Как настроение?