Читать книгу "Разведка "под крышей". Из истории спецслужбы - Михаил Болтунов"

Летом 1908 года военный агент в Берлине Александр Михельсон сообщал в ГУГШ: «Полагалось бы в последнем случае, т. е. если разрешение не будет получено, не ограничиваться пятью, а можно послать и больше, желательно было бы послать семь; по одному на каждые из шести дивизий и одного для связи… Желательно командировать на эти маневры несколько офицеров из Виленского и Варшавского военных округов. Если они будут осторожно записывать, то даже если их узнают, едва ли их постигнут большие неприятности».

Словом, концентрация офицеров разведки на маневрах войск Германии и Австро-Венгрии неуклонно росла.

Впрочем, все это видела и понимала контрразведка в названных странах. Наши противники тоже хотели побывать на маневрах русской армии. Тот же Михельсон быстро выяснил, кого хотят прислать к нам немцы. «Полковник Лауэнштайн личность у нас хорошо известная, — писал Александр Александрович, — он долгое время был у нас военным агентом в Петербурге, а затем сделал в штабе генерала Куропаткина Маньчжурский поход Русско-японской войны… Это человек умный, спокойный, честолюбивый, хитрый, ловко приноравливается к своему собеседнику, чтобы разузнать у него побольше. Сам проговаривается очень редко, ловко и быстро, понимая замаскированный смысл поставленного ему вопроса. Говорит очень хорошо по-русски…»

Именно поэтому делопроизводитель 1-го обер-квартирмейстера Главного управления Генштаба Николай Монкевиц в своем рапорте доложил: «Приглашение на наши маневры офицеров германской армии признается ныне нежелательным…»

Коллега Монкевица, Оскар Энкель высказался еще определеннее: «Допущение поименованных германских офицеров на маневры наших войск в настоящее время… представляется не только не желательным, но и опасным».

Оба разведчика в своих докладах называют одну причину: наша армия находится накануне реорганизации и сильно уступает войскам первоклассных западно-европейских государств.

К мнению своих офицеров прислушался Российский император и принял верное решение: приглашение германских офицеров на наши маневры отклонить.

Дабы не раздражать немцев на германских маневрах 1909 года присутствовал только военный агент Михельсон.

Впрочем, и само отношение русской военной разведки к поездкам офицеров на учения к тому времени изменилось. Во многом этому способствовало мнение разведотделения Киевского военного округа. Нельзя сказать, что офицеры киевского разведоргана отказывались бывать на учениях вероятного противника, но имели на этот счет свое, отличное от других суждение.

Главным «закоперщиком» выступал руководитель окружной разведки полковник Александр Самойло. Он считал, что наблюдение за маневрами австро-венгерской армии не дает существенных результатов, т. к. австрийские власти неусыпно следят за каждым русским офицером. Надо сказать, что к мнению своих подчиненных Главное управление Генштаба прислушивалось и внимательно реагировало на их критические замечания. К тому же как Самойло, так и его последователь на посту начальника разведки округа полковник Михаил Галкин опирались на реальные факты. Так Михаил Сергеевич говорил, что «русских офицеров в Австрии задерживают и притом без всяких причин».

Есть более безопасные и эффективные способы добывания раз-вединформации, чем командирование на учения, считал он. Среди таких способов полковник называл сведения в прессе, «и притом, весьма обстоятельные», а также «один из агентов штаба округа обязался доставить поздней осенью копию отчета о маневрах из бюро генерального штаба в Вене».

Верность суждений Галкина вскоре подтвердила жизнь. В Германии был арестован капитан Виленского военного округа В. Дрейер, прибывший на учения. За ним вела слежку сыскная полиция, а после задержания капитана обвинили в том, что он выдает себя за другого. Действительно, в гостинице Дрейер вначале зарегистрировался как учитель, а потом сам вписал слово «капитан». К счастью, при нем не было обнаружено компрометирующих документов, и незадачливого разведчика отпустили.

Ситуация оказалась неприятной вдвойне. Советник тайной полиции, допрашивавший Дрейера, признался, что им известны все, кто приехал на маневры.

Это был болезненный, но полезный урок для русской военной разведки. Николай Монкевиц направил в округа циркуляр, в котором обращал внимание подчиненных на более вдумчивую работу в поездках за границу: «Процессы по шпионским делам последнего времени ясно показывали, насколько внимательно наши соседи следят за всеми приезжающими иностранцами, особенно офицерами. Таким образом, сбор различных военных сведений в настоящее время затрудняется еще более, а потому подбор лиц, командируемых за границу, должен проводиться особенно тщательно. В такой же мере внимательно следовало избирать и офицеров, командируемых на маневры иностранных армий».

О чем желает предупредить своих коллег и подчиненных Монкевиц? Да только о том, что обстановка для разведработы ухудшается. И процессы по шпионским делам последнего времени это тревожный звонок: вероятные противники не желают пускать к себе нежелательных гостей.

Конечно же, русская военная разведка не собиралась свертывать вовсе командировки своих офицеров на учения, однако и расширение этой деятельности не планировалось.

Разумеется, были еще поездки на маневры во Францию, однако они не носили ярко выраженного разведывательного характера. Ведь Париж оставался союзником Российской империи.

Таким образом, подводя итог сказанному, следует подчеркнуть, что заграничные поездки с разведывательными целями под различными прикрытиями сыграли свою положительную роль и внесли определенную лепту в деятельность русской военной разведки между двумя войнами.

«Агентурной сети не имеет…»

Летом 1906 года начальник Генерального штаба генерал-лейтенант Федор Палицын направил в военные округа распоряжение. Он требовал «для правильной постановки организации негласной разведки сопредельных с нами государств… образовать из наличного состава офицеров Генерального штаба особое «Разведывательное отделение», независимое от отчетного». Это означало, что в Генштабе начали извлекать уроки из трагических событий Русско-японской войны.

Кроме приказания о создании особого разведывательного отделения, генерал Палицын обращал внимание «на выбор и подготовку лиц, не принадлежащих к составу армии, которые могли бы во время военных действий быть разведчиками, как на неприятельской территории, так и в наших пределах».

Указывал начальник Генштаба и на то, чтобы офицеры этого разведотделения владели иностранными языками и служили в нем не менее двух-трех лет.

Требования Палицына были своевременные и грамотные, но дело постановки негласной разведки в округах оказалось трудоемким, сложным и затянулось на годы. Ведь разведывательные отделения хоть и назывались особыми, открывались не за счет новых штатных должностей, а выделялись из состава отчетных подразделений, да и финансирование оставалось на прежнем уровне.

В те годы военные округа Российской империи условно подразделялись на западные (Петербургский, Виленский, Варшавский, Киевский, Одесский), ближневосточные и средневосточные (Кавказский, Туркестанский) и дальневосточные (Приморский, Иркутский, Омский). Штабу каждого из них были определены свои зоны разведответственности.