Читать книгу "Кризис психоанализа - Эрих Фромм"

Да, эти явления существуют, но реальный кризис наших дней уникален в истории человечества – это кризис самой жизни. Нет нужды повторять то, что люди знающие и обеспокоенные пытаются выразить как можно более ясно. Мы оказались перед вероятностью, что лет через пятьдесят – а возможно и гораздо раньше – жизнь на земле перестанет существовать. Не только вследствие ядерной, химической или биологической войны (а каждый год технический прогресс производит все более разрушительное оружие), но также потому, что технический «прогресс» делает почву, воду и воздух непригодными для поддержания жизни.

Уместен ли психоанализ, если сама жизнь находится в опасности?

Может быть, нет. Может, жребий уже был брошен, когда и лидеры, и пассивная масса, движимые амбициями, жадностью, слепотой и душевной инертностью, решительно ступили на путь катастрофы, когда меньшинство, видящее надвигающуюся опасность, уподобилось хору в греческой драме: они могут комментировать ход трагедии, но не властны его изменить.

Однако кто оставит надежду, пока есть жизнь? Кто будет предупреждать миллиарды людей, живущих, дышащих, смеющихся, плачущих и надеющихся? Биологи, химики, физиологи, генетики, экономисты, врачи, теологи, философы, социологи, психологи говорили и продолжают говорить об угрозе жизни – не все из них, но некоторые; каждый сообразно со своими знаниями и занимаемой позицией. Психоаналитик, зная, как и другие, что времени мало, должен сосредоточиться на главных вопросах.

Я сделал попытку указать на главные, с моей точки зрения, вопросы в этой работе, но, перечитав ее, я считаю уместным подвести итоги. Прежде всего психоанализ должен помочь критически осознать, раскрыть опасные иллюзии, вера в разумность которых парализует способность действовать. Помимо этого, как я полагаю, психоанализ может внести свой вклад в постижение ценности жизни и вызвать соответствующее отношение к ней. Однако здесь психоанализ должен расстаться с Фрейдом, который к концу своей жизни полагал, что стремление к смерти и разрушению – такая же фундаментальная и неискоренимая часть человеческой природы, как стремление к жизни. Другие (например, Конрад Лоренц) утверждали, хотя и с другой теоретической позиции, что агрессивность человека является врожденной и мало поддается контролю.

Этот энтузиазм в признании врожденного характера деструктивности (что, между прочим, было очень удобно для объяснения равнодушия к военной угрозе) практически отказался от попыток разграничения разных видов агрессивности. Однако реактивная агрессивность – вид реакции, направленной на защиту от реальных (или предполагаемых) угроз жизненным интересам, отличается от агрессивности садизма, отражающей склонность к подчинению людей и контролю над ними; деструктивная агрессивность – род ненависти, направленной против самой жизни, желание ее разрушить. Поскольку никто не про вел разграничения между названными типами агрессии, нельзя было приступать к изучению условий, ответственных за наличие и интенсивность каждого типа, а также способам уменьшить интенсивность агрессии.

Отсюда, как я полагаю, проистекает фундаментальная проблема противостояния любви к жизни (биофилия) и любви к смерти (некрофилия) – не как двух параллельных биологических тенденций, но как альтернатива биологически нормальной любви к жизни и ее патологической перверсии – любви к смерти[146]. Биофилия и некрофилия часто обнаруживаются у одного и того же человека; имеет значение лишь соответствующая интенсивность этих двух фундаментальных страстей независимо от их смешанного или раздельного присутствия. Большинству людей не присуща любовь к смерти[147]. Но на них могут влиять, особенно во времена кризисов, отчаявшиеся некрофилы (а те, кто любит смерть, всегда отчаявшиеся). Попадая под влияние их призывов и идеологий, люди не видят за разумностью этих идей скрытую реальную цель – разрушение. Тем более что любители смерти говорят о чести, порядке, ценности уроков прошлого, а иногда и о грядущих свободе и справедливости. Психоанализ учит скептически относиться к тому, что говорит человек, поскольку его слова в лучшем случае раскрывают только его сознание; реальная же цель обнаруживается в выражении лица, жестах, каждом телесном признаке.

Психоанализ может помочь обнаружить любителей смерти за маской благородных идеологий и оценить их суть, а не слова; с другой стороны – видеть тех, кто любит жизнь, опять-таки не на словах, а по сути. Прежде всего он может помочь обнаружить элементы некрофилии и биофилии, их борьбу в самом себе; указать путь победы любви к жизни над ее врагом. Во имя человека, мира или Бога – эти слова останутся двусмысленными, пока к ним не присоединятся слова, с которых все должно начинаться и которыми все должно оканчиваться: «Во имя ЖИЗНИ!»