Читать книгу "Глазами Лолиты - Нина Воронель"

Придумано все было замечательно, но, как всегда, возник вечный вопрос — куда девать Светку? Переезжать к папцу на эту неделю я отказалась наотрез, да и любящий папец не рвался поселить меня со своей мадам даже на неделю, ссылаясь на то, что от него слишком далеко до моей школы. Тогда Юджин предложил взять меня с собой, но тут встала на дыбы любящая мать и заявила: «через мой труп!». Даже Габи ее поддержала: мол, у вас после свадьбы должна быть медовая неделя, на кой вам Светка? И была за это наказана, потому что ей-то меня и навязали — чтобы она у нас ночевала, кормила меня завтраком и отправляла в школу.

Она бы скорей всего отказалась, но у нее с Дунским опять наступил разлад, и она была рада от него немножко отдохнуть в роскоши нашей новой квартиры.

«Представляешь, — рассказывала она шепотом, пока я притворялась, что делаю уроки, — он что-то учуял насчет Эрни. И теперь все ищет, как бы меня уесть. Так что я поживу недельку у вас, пусть он помается без меня».

Мы перевозили вещи накануне отъезда Инес и Юджина на Кипр. Машина перевозчиков должна была вот-вот приехать, и мы с Инес укладывали в картонные коробки остатки нашего имущества, когда явилась Габи. Она принесла с собой бутылку вина и объявила, что за такое событие необходимо выпить — нам втроем, только девушкам, без мужчин.

В ответ на замечание Инес, что все стаканы упакованы и пить не из чего, Габи засмеялась — «у нас все предусмотрено!», — и вытащила из сумки три пластиковых стаканчика. Они с Инес выпили и пригорюнились — что-то ждет нас всех впереди? Мне тоже плеснули вина в стаканчик, но я пить его не смогла — ужасная гадость!

«Начинается новая глава моей жизни», — запечалилась Инес, позабыв, что в уборной у нее теперь лежат не стихи, а брошюра мебельного магазина «Икеа». Габи подлила вина в стаканчики и они выпили еще.

«Мой Дунский — удивительный человек, — пожаловалась Габи. — Все явления обыденной жизни он воспринимает только через литературу. Вот и по поводу твоего замужества он откопал литературный образец. Он сказал сегодня утром, чтобы я посоветовала тебе перед решительным шагом перечитать набоковскую Лолиту».

Я не поняла, чем она так обидела Инес. Почему та вскочила, как ужаленная, и швырнула на пол бутылку с вином. Почему она вся пошла красными пятнами, затопала ногами и завизжала:

«Это гнусность! Просто гнусность! Сказать такое женщине перед свадьбой может только злейший враг! Я видеть его не хочу! Он накличет беду! Так ему и передай!».

Я испугалась, что она сейчас выгонит Габи, — тогда мне не с кем будет остаться, и меня все-таки отправят к папцу. Но Инес, хоть и была вне себя, тоже, наверно, это сообразила, и с Габи ссориться не стала. Она зарыдала и бросилась в ванную умывать лицо. В ванной она просидела, пока не пришла машина с грузчиками, которых привез Юджин. А при Юджине весь разговор о Дунском и его Лолите заглох и больше не возникал.

Но у меня это имя застряло в голове и не давало покоя. Поэтому наутро, после того, как Инес и Юджин отправились в аэропорт, я пошла не в школу, а в русскую библиотеку, где мы с Инес иногда брали книги. Знакомая библиотекарша не стала спрашивать, почему я не в школе, а позволила мне свободно бродить среди полок с книгами.

Через час я отчаялась и решила с ней посоветоваться. Я подошла к ее столу и попросила неуверенно:

«Я ищу книгу про однобокую Лолиту. Не могли ли бы вы помочь мне ее найти?».

Сначала библиотекарша озадачилась, не понимая, какую именно книгу я хочу найти. И вдруг она сообразила, и тогда с ней произошло то же самое, что с Инес, — щеки ее запылали красными пятнами и она зашипела, как гремучая змея: «Зачем тебе понадобилась эта мерзость? Кто тебя научил эту книгу искать? Скажи мне, кто этот негодяй?».

Мне даже показалось, что она готова меня ударить, я отшатнулась и побежала прочь из библиотеки. Но далеко мне убежать не удалось, я вспомнила, что там остался мой школьный ранец, так что пришлось вернуться. Когда я, осторожно приоткрыв дверь, попыталась незаметно протиснуться в читальный зал, библиотекарша уже успокоилась. Увидев меня, она по-дружески положила руку мне на плечо и сказала извиняющимся тоном:

«Прости меня, девочка, что я так рассердилась. Но пойми, эта книга совсем не для тебя, ты даже не поймешь, о чем она. А тому, кто посоветовал тебе ее прочесть, скажи, что ему должно быть стыдно».

6

Не знаю, какая муха ее укусила! Только с тех пор, как они с Юджином вернулись с Кипра, она меня просто не переносит. Иногда мне кажется, что она была бы рада, если бы я вообще исчезла из ее жизни, может быть, даже умерла. Ее раздражает все, что я делаю, — как я хожу, как я сижу, как я ем, как я одеваюсь, как я разговариваю с Юджином.

Это раздражает ее больше всего. Стоит мне сказать хоть слово за обедом, как она затыкает мне рот. За завтраком ей это не удается, потому что теперь мне приходится уходить в школу еще до того, как они с Юджином выбираются из постели. От нашей роскошной новой квартиры идти до школы довольно далеко, и нет никакого подходящего автобуса. Но переходить в другую школу я не хочу — неохота опять привыкать к новым ребятам, а главное, там не будет Илана.

Вот я и мучаюсь каждое утро — долго-долго тащусь по улицам с тяжеленным ранцем на спине. Не понимаю, зачем нас заставляют каждый день таскать в ранце все эти книги, когда даже половину их мы почти никогда не открываем? Но мало того, что я тащусь с ранцем, я еще пропускаю ежедневную комедию утреннего завтрака.

Узнала я об этой комедии случайно, когда удачно притворилась больной и не пошла в школу. Поскольку Инес еще спала и сообщить о моей внезапной болезни было некому, я так и осталась валяться в постели в надежде добрать те часы, которые я недосыпаю каждый день из-за этой дурацкой школы.

Не знаю, сколько времени я спала, но разбудил меня голос Инес, исключительно солнечный и нежный — со мной она давно уже таким голосом не разговаривает.

«Завтрак на столе!» — пропела она, заполняя своим пением всю квартиру.

Кроме ее пения квартира была заполнена запахом свежего кофе и еще чего-то вкусно-поджаренного, что мне никто давно уже не жарит. Я по утрам одиноко хлебаю корнфлекс из одного пакета с молоком из другого пакета, вот и весь мой завтрак.

Я услышала, как Юджин прошел на кухню в своих новых, купленных для него в специальном магазине комнатных туфлях, и тихонько приоткрыла дверь своей комнаты, чтобы не упустить ни одной детали. Я бы, конечно, тоже могла выйти сейчас на кухню, приведя всех в замешательство, но я решила немного подождать — пусть они поворкуют, а я послушаю.

Звякнула чашка о блюдце:

«Кофе отличный», — сказал Юджин.

«А как гренки? — встревоженно спросила Инес и зазвенела ложечкой о стекло. — Я приготовила их по специальному французскому рецепту. К ним особенно подходит вишневое варенье».

Прямо на глазах Инес превращалась в заправскую кулинарку — после переезда на смену книгам о создании уютного гнезда пришли книги о вкусной и здоровой пище.