Читать книгу "Вторжение - Антон Карелин"

— Ой, — заблеял полурослик, — ой, мама... Э-э-э- а... — затем он срывающимся голосом тихонько заругался матом, шепелявя и присвистывая заплетающимся языком, делая заполненные судорожным, срывающимся дыханием паузы, а Элейни, слушая и не слыша его, лишь безумно радовалась, что он пока еще здесь, что маленький человек с волосатыми руками, кажется, точно свой, не враг, и что он медленно ползет в ее сторону и, кажется, не собирается никуда уходить.

Снаружи крики усилились и расширились, словно кричали теперь не десяток людей, а много десятков, и девочка поняла, что там начинается сражение, в которое вступает практически весь средний отряд северных гаральдских границ.

С кем, какое, из-за чего, девочка не знала и даже не 'решила еще, хотела бы вообще узнать; в любом случае она с резкой тоской в душе не желала никакого боя — из- за того захлебывающегося визга, который повторился с разными оттенками, на разные тона и голоса уже несколько раз, из-за двери, вылетевшей с оглушающим треском, и крови, текущей у Вайры по лицу, из-за приглушенного вскрика боли, донесшегося до Элейни, как только она проснулась, из-за многого, очень многого другого.

Происходящее давило на нее, словно медленно опускающийся огромный молот, словно внезапно навалившиеся на плечи небеса, а у Элейни не было возможности покинуть наковальню, где шла кузнечная работа тех, кто выдумал, создал и направил все это, — неизвестно еще, людей или Богов...

Что значило слово «Измена», выкрикнутое тем мощногласым, что скорее всего был убит вышвырнутой наружу дверью вместе с остальными, Элейни понять не могла... Здесь было очень холодно.

Она уже хотела было спросить это у полурослика, который заполз за стену-перегородку и, усевшись ногами к кровати (подошвы его грязных расхлябанных бутс были совсем рядом с ее поджатыми ногами), когда вдруг у самого прохода в эту небольшую комнатку вспыхнуло на мгновение неяркое синее сияние, тотчас же погасшее, и взор замершей Элейни, волосы которой начали вставать дыбом от ужаса, ухватил ноги и плащ, стелящийся по полу позади них.

Одетые в черные штаны из плотной теплой ткани. Обутые в удобные сапоги до колен. Девочка сразу же узнала эту обувь, и сердце ее зашлось в приступе отчаяния.

— А-ах! — только и смог сказать полурослик, отнимая от лица перепачканный кровью платок, резко дернувшись, чтобы что-то сделать, — кажется, чтобы выбросить вперед обе свои короткие пухлые руки.

Но пришедший оказался быстрее. Он что-то резко и громко воскликнул (голос его наполовину потонул в общем шуме битвы) и скорее всего указал на маленького человечка рукой.

Элейни, лежащая под кроватью, увидела лишь, как тот дернулся, будто сверху его ударила невидимая тяжелая дубина, всхлипнул, сполз на пол и обмяк, отсутствующим взглядом уставившись на поджатые ноги Элейни. По лбу его текла кровь, он был рассечен, как от сильного удара чем-то неровным, с выступами, но без явного лезвия или острия.

Маг наклонился, схватил его за грудки, слегка приподнял и, резко отпустив, приказал:

— Давай! Очнись! — Девочка вздрогнула и еще сильнее сжалась, услышав его голос, узнав и его.

— Где она? Где девчонка?!. Ну?.. — Полурослик, наполовину придя в себя, что-то зашамкал разбитыми окровавленными губами, что-то ругательно-изумленное.

— Ты? — в череде неразборчивого явно вопросил он. — Ты-и?..

— Я, чертов дебил! Где девчонка?!.

— Аяй-яая... — бессмысленно пробормотал тот, бессильно закрывая глаза, сползая еще ниже и замирая, словно выжатая тряпица, лишенная всех сил.

— Угу, — машинально заметил маг и, потеряв краткую секунду на размышление, наклонился, чтобы поискать под кроватью.

Вайра тратила энергию камней, потому что ничего иного ей больше не оставалось; тело, сквозь которое уже две минуты лился нескончаемый поток бушующей силы, пылало, словно раздираемое на части; женщина знала, что скоро и ее тренированный, испытанный организм со всего размаху врежется в предопределенный Создателями предел, и тогда она свалится на стылую землю, чтобы быть зарубленной или затоптанной теми, кто вел эту жестокую бойню к ожидаемому, запланированному результату.

Отбросив троих, атакующих ее с длинными тонкими копьями в руках так, что каждый из них завопил от боли, Отверженная распрямилась и окинула взглядом поле боя.

Пологий склон трех сходящихся холмов не был, как она могла предположить, усеян сражающимися людьми, хотя их было не менее сотни, и все новые и новые десятки вступали в бой, появляясь из-за деревьев и кустов.

Мятежники не захватили весь лагерь, разбившись на малые группы и атакуя спящих, они действовали централизованно и уже были согнаны на полсотни метров вниз; люди капитана окружали их. Те же, кто нападал на нее, были скорее всего спешившим на помощь звеном, которое раньше либо сняло в своем секторе часовых, либо должно было присоединиться к основной группе позже по другой причине.

— Слева! — хрипло орал капитан откуда-то снизу. — Слева! Каган, заходи!.. Слепой, двигай патрульных!.. Это мятеж, раздолбай!.. Основные из группы Брага! Быстрее! Быстрее!..

Его окружали уже около четырех десятков воинов, половина — кто в чем и кто с чем, вторая — при пол ном обмундировании и вооружении, — очевидно, те, кто нес ночной дозор, — и отряд капитана продолжал оттеснять группу из двух десятков отчаянно рубящихся с ними людей.

Противников, теперь Вайре стало ясно, было гораздо меньше, и сама атака была принципиально самоубийственной. Значит, целью покушения был капитан или она, а потому в момент, когда дварф поднял тревогу, битва мятежников уже, по сути, была проиграна.

Правда, капитан сам вырвался наружу и вступил в бой, но шестеро телохранителей, которые ждали его в тени леса, в десятке шагов от дверей, и были замечены Вайрой, исследовавшей его разум, тут же поспешили капитану на помощь. До Вайры дошло, что предосторожность Тагера, готового повязать ее саму, обернулась на пользу всем, став тем самым решающим фактором, о которых впоследствии говорят: «Но при этом поблизости чудом оказались те, кто...»

Мятежники гибли, кроме того, их уже практически окружили со всех сторон. Возглавлявший их человек, незнакомый Отверженной, что-то кричал своим, но все тонуло в общем гвалте, а времени, чтобы услышать его слова отсюда, у Вайры не было; те трое с копьями и те четверо с мечами, которых она также отбросила несколькими ударами сердца ранее, уже вставали с сырой земли и, озираясь, пытались понять, что происходит.

— Браг, сдавайся! Бросайте оружие, суки! — заревел внизу, в полсотне метров дальше по склону, где кипело сейчас основное сражение, капитан.

— Эй вы! — повелительно крикнула Вайра, обращаясь к замершим, не решившим еще, что предпринять, семерым. — Бросайте!

Лица у них, как ей показалось, были серые, и совершенно не от того, что ночной сумрак по-своему расцвечивал мир.

— Ну? — воскликнула она, тяжело дыша, чувствуя, как овевает обнаженную кожу холодный ветер. И поднимая руку, в которой сверкало, отражая лунный свет, бросая на траву сотни бликов, бриллиантовое ожерелье. — Бросайте!